А затем я слышу топот ног. Жуткие крики отбиваются от стен вибрирующим эхом, но я не могу разобрать, к чему именно они призывают. Я напрягаюсь, щелкая затвором автомата, но стрельбы нет. Как нет и миротворцев. Нет абсолютно ничего, кроме этих криков. Мысль проскальзывает в сознание мгновенно – что, если они нашли Китнисс?!
Прежде, чем крик Хеймитча доносится до меня, я уже бегу вперед. Туда, откуда доходят эти яростные возгласы. Чувства – в сторону. Не время и не место. Ноги пружинятся при каждом толчке, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Пусть Гейл готовил меня к полевым условиям боя, но этого явно недостаточно. И как себя вести в таких случаях, наставник?
Этого мне знать и не надо. Я узнаю лицо Хоторна быстрее, чем его слова доносятся до меня.
– Беги, Пит! Беги!!!
В этот момент его истошный, дикий вопль растворяется во всепоглощающем, мощном взрыве.
========== Глава 36 : Напарник ==========
Portishead – Biscuit
Она не выглядит устрашающе. По крайней мере, я могу с уверенностью сказать, что Китнисс не попытается убить меня этой ночью. Всадить в плоть свои белые, ровные клыки, разодрать меня живьем на части, издать хриплый, надрывный всхлип, похожий на смех. Все старые воспоминания стираются, когда ее плечи слабо вздрагивают. Китнисс свернулась на моей постели так, словно искала здесь убежища. И вряд ли она его нашла, раз тихий, усталый всхлип разносится по комнате.
– Китнисс? – наконец, зову я.
Она резко поднимает свой затравленный взгляд на меня. В полутьме не разобрать гримасы боли, что исказила ее лицо, но я знаю, чувствую ее на каком-то интуитивном уровне. Ощущаю, когда ее «слишком» плотно сдавливает горло девушки. Она резко отворачивается, будто не желая видеть.
– Что ты тут делаешь? – мягко спрашиваю я.
– Я подумала, ты ушел.
– Так и было, после того, как ты исчезла.
По-моему, это было слишком обыденно для нее: уйти в ночь за новой добычей. Вот только, чем дольше я нахожусь рядом с ней – такой знакомой и далекой одновременно – тем больше понимаю: Китнисс – не зверь.
– Я … не могла уснуть.
Тут уж я начинаю злиться.
– Кошмары? Почему ты не разбудила меня?
– Пит, я знаю правду.
Сердце замирает в груди, и я понимаю, насколько близок к провалу.
– Правду?
– Насчет тебя и Хейвен.
И я снова дивуюсь ее уму. Такая хрупкая, но предельно, до отвращения честная.
– Китнисс…
– Когда ты хотел сказать мне? – на удивление ее голос груб.
– Я не уверен, что должен был.
– Должен был?! Это просто аморально, Пит! – вскрикивает она, привставая с кровати. – Это…неправильно!
– Я знал, что ты отреагируешь именно так, но я не мог рисковать тобой, понимаешь? Ты бы помчалась к Койн и тогда… тогда бы, ты просто повелась на ее наживку. Она на шаг впереди нас – я ведь говорил тебе.
Она замирает, словно боясь, походит ко мне чуть ближе. Пыл Сойки-пересмешницы угас. Переродок внутри обиженно скалится: допуская Китнисс ближе – я предаю самого себя.
– Наживку? – голос ее дрожит.
– Конечно, Китнисс. Для нее эти дети только наживка, – словно ребенку объясняю я.
Она мотает головой, а я прекрасно понимаю, что не должен разъяснять ей все это. Нужно держаться отстранено и холодно. Расчетливо. Сухо. Если нужно – грубо. Но когда ее стальные глаза беспомощно уставляются на меня, а губы девушки слабо подрагивают, я не могу молчать. Не могу не смотреть на нее так, как смотрел Пит Мелларк из прошлой жизни.
– Я не понимаю…
– Её возраст, возраст многих, так или иначе, должен был всплыть, – говорю, как можно спокойнее.
– Возраст?
Меня передергивает. Демон внутри меня уже потерял способность облачать свои мысли в слова – он молчалив, но от этого он не становится менее опасным. А когда шепот Китнисс наполняет меня всего до краев, словно нечто легкое касается моей оголенной кожи. Я делаю вынужденный шаг навстречу.
– Ты уверена, что мы говорим об одном и том же секрете?
Она нервно сглатывает. Странное поведение Китнисс настораживает меня. Мы ходим вокруг да около, не понимая друг друга.
– Ты и Хейвен… Ваш секрет…
– Да. Настоящий возраст Хейвен и многих трибутов. Я знал об этом, но знал, что не могу нарушить правила, и стать частью игры Койн.
Она все еще смотрит мне в глаза и это кажется мне ненормальным. Я мечтал о ее смерти. Столько раз был на грани того, чтобы убить ее, а она – вот так доверчиво – продолжает смотреть на меня. Пауза затягивается, и, чтобы она не переросла в неловкость, я продолжаю объясняться:
– Хейвен самая младшая из старшей группы трибутов – ей девятнадцать. Многие из профи старше ее на пять-шесть лет. О детях и говорить не приходиться – десять, девять, двенадцать лет. Койн играет не по правилам, но я боялся сказать, зная, как дороги они тебе. Но теперь, когда ты знаешь правду скрывать это от тебя просто бессмысленно…
С каждым мгновением ее лицо меняется. Черты лица становятся ожесточенными, грубыми и суровыми. Мне кажется, я слышу, как надрывно и быстро бьется ее сердце. Ненависть захлестывает ее и в этот момент, я понимаю, что мы говорили совершенно о разных «секретах». Но прежде, чем она пытается рвануть прочь из комнаты, я останавливаю ее.
– Нет, Китнисс, – холодно отрезаю я.
– Не говори мне «нет». Ты знаешь, что мы обязаны остановить! Теперь, когда у нас есть неопровержимые доказательства ее лжи! Люди пойдут за нами!
Настоящий, прорезавшийся голос революционерки. Глас Сойки, что побудил людей не к смерти, а к жизни.
– Они хотят отмщения и им абсолютно плевать, кто умрет.
– Нет! Нет! Слышишь меня – нет! Я не позволю, я не сдамся! И ты не смей сдаваться, Пит!
От каждого нового ее слова по венам расходятся разряды тока. Она верит в меня. Господи, если бы только я мог представить, что кто-то мог так верить в меня. Настолько отчаянно и сильно. Ее руки непроизвольно обвивают мои, она встряхивает меня, словно отгоняя пелену моего непонимания. Вот только я продумал свой план куда тщательней ее самого.
– Я не сдаюсь, Китнисс. Я жду. Я жду того момента, когда они все покажут на что способны, – спокойно отвечаю я.
В тот момент, когда ее глаза наливаются ненавистью и отчаянным желанием сражаться, моя стальная защита дает сбой. Потому, что я отчаянно нуждаюсь в том, чтобы проверить: настоящая ли она? Мои руки касаются ее талии. Словно тысячи раз до этого я обнимал ее. Понимал. Желал.
– Скажи мне – это ведь не та правда, о которой мы говорили? – мой голос охрип.
На ее губе алая капля крови. Вспоминаю, как тысячи жизней назад, она точно так же кусала губы, отгоняя волнение вглубь своей души. Китнисс волнуется? С чего бы?
– Нет.
– И о какой правде идет речь?
– Теперь это уже не важно. Важно то, что я не позволю ей, Пит. Не в этот раз, – она старается выскользнуть из кольца моих рук.
Вот только на этот раз дело не в страхе. Я вспоминаю ее. Каждый божий день я знакомлюсь с ней заново, стараясь не замечать затравленного, злорадного взгляда переродка. Он пытался ненавидеть ее, но, тем не менее, не мог противиться тому, что менялось, что вспыхивало и тлело в моей душе. Я и сам не могу сопротивляться этому.
– Ты всегда думаешь о ком-то. Всегда утверждаешь, что ты слишком сильная, чтобы позволить себе такую слабость, как чужая помощь и сострадание, – говорю я, пробуя каждое слово на вкус. – Но ты слабее меня, Китнисс. Слабее Хеймитча или Гейла. Ты – девушка, и ты нуждаешься в защите.
– Она нужна детям.
– Я и Хейвен – что ты знаешь об этом? – игнорируя ее выпад, спрашиваю я.
– Это твоя личная жизнь – я не желаю вмешиваться в нее. Ты вправе быть с тем, кого любишь. Тем более теперь, когда ей оказалось…
Личная жизнь? Вправе быть с тем, кого любишь? Тошнота подкатывает к горлу. Она решила, что я влюблен в Хейвен. И, если честно, это озарение заставляет мое сердце, где-то там под ребрами, сжаться и пропустить череду ударов. Я замираю, все еще глядя в стальные глаза, казалось бы, такой мудрой девушки. Вот только она слишком мало знает о любви, в то время как Пит из прошлого знал об этом чувстве абсолютно все.