Обрезанные волосы цвета свежей золы. Косы. Это были косы. Почему она сделала это с ними?
Короткий шрам над губой? Она сопротивлялась.
Едва заметные синяки под глазами? Пыталась уснуть.
Стул отодвигает медленно, растягивая удовольствие. Усаживается по-королевски. Держа осанку, складывая руки перед собой. Она – не леди. Она – охотница. Стеганая куртка, так похожая на отцовскую. И ни грамма макияжа. Ни намека на то, что она пережила так много на Играх. Будто она и была победителем.
– Китнисс, – скорей вопрос, чем утверждение.
– Добро пожаловать, мистер Мелларк, – ледяной, дикий, угрожающий тон.
Мне не было страшно, когда передо мной оказалась Койн, когда в кресле, напротив, восседал капитолийский врач со шприцом, когда ко мне – едва живому – склонялся Сноу. Было страшно теперь. Теперь, когда ледяные глаза были таковыми не из-за отсутствия ответных чувств, а из-за болезненной ненависти, едва сдерживаемой в отравленном организме.
– Сделаем друг другу одолжение, – начинает она, облокачиваясь на спинку стула. – Вы – говорите, куда отправилась остальная группа «Морника», а я – не причиняю вам особых телесных повреждений.
Это было бы смешно. Было бы смешно, если бы после моего смешка, она просто не склонила голову набок, прищурившись, словно зверь. Нервно, но незаметно сглатываю тошноту. Голод утих из-за безграничного страха, заполнившего все мое тело.
– Вам смешно, мистер Мелларк?
Вопрос звенит в ушах эхом. В помещении сыро и пусто. Будто здесь нет ни единой живой души. Четверо миротворцев – вполне адекватных мужчин в белом, отстаивающих неведомую «правду» Койн и Китнисс – девушка, ради которой я пошел на все это. Но они мертвы. Мертвы и погребены заживо.
– Мне ничего не известно об их местоположении.
Она замирает на мгновение, а затем, ухмыльнувшись, качает головой.
– Вы меня не поняли, мистер…
– Я все прекрасно понял, – отрезаю я, стараясь унять дрожь в голосе. – Делай то, что посчитаешь нужным, Китнисс. Я знаю, каково это. И знаю, что даже мой ответ не утолит твою ненависть…
Но я успеваю пожалеть о своих словах. В какой-то момент, она просто перегибается через стол и впивается острыми когтями в волосы. Удар. За ним еще один. После какого из них я чувствую на губах солоноватую жидкость сказать сложно. Боль расползается от желудка к носу и голове. Переносица ноет нестерпимо, а от головной боли складывалось ощущение, будто черепная коробка вот-вот лопнет. Голова безвольно опускается на стол после завершающего удара.
Переродок внутри нее едва ли отпил из чаши ненависти.
– Повторю свой вопрос, мистер Мелларк, – когда я поднимаю затуманенный взгляд на Китнисс, она преспокойно оттирает руки от моей крови. – Куда направилась генерал Пэйлор?
Губы сводит от боли, но я выдавливаю.
– Не имею ни малейшего…
Последние слова растворяются в моем собственном крике. Способность думать – растворяется. Как раз в тот миг, когда она стаскивает меня со стула. Бетонный пол. Гулкий удар. Бесконечно долгие минуты боли. Пару минут я не в состоянии вспомнить, кто я такой и кто эта девушка – спокойная, уверенная, но безумная – передо мной?
– Вы свободны, – отчеканивает она, обращаясь к миротворцам.
– Мисс Эвердин, – мямлит один из них.
Уверен, она только обернулась к нему, потому что кроме звука закрывающейся клетки, были слышен лишь цокот ее ботинок.
– Вы принуждаете меня, – она садится на корточки, приподнимая мое лицо за подбородок. – Люди не должны видеть своего героя в таком состоянии, мистер Мелларк. Вам бы лучше сознаться, да вернутся в свой карцер до вынесения приговора.
– За что? – выплевываю я. – За правду?
Но она, словно беседуя с ребенком, качает головой, переворачивая меня набок. Заботливо, словно учтиво. На деле же, словно убийца, разделывающий жертву.
– Правды нет, мистер Мелларк. Вы погубили стольких людей, пытаясь сменить строй, поглядите-ка, чего вы добились? Кроме восстаний, бойни и крови? Чужой крови, мистер Мелларк. Вы-то по-прежнему живы
Она стреляет точно в цель. Меня сворачивает пополам от неведомого приступа.
– Ну, ну, – она хлопает меня по спине, словно успокаивая, – помните, вы мечтали дожить до утра?
И я чувствую, как офицерский ботинок впивается в горло. Запах резины. Запах пота. Запах крови. Воздуха не хватает, и я тщетно пытаюсь схватиться за него руками.
– Люди гибли десятками тысяч, Пит, а вы продолжали глядеть на экран из центра Логова в попытке спасти их? Дистанционное управление теми, кто отдал свои жизни за революцию?
– Это ты…
Вздох. Слабый. Молящий.
– Я – была слепа, как щенок, – голос Китнисс вдруг ломается, словно я задел ее за живое. – Мне открыли глаза. Показали, кто ты есть на самом деле. Кто все вы, мечтающие о свободе. Шавкам не сломать строя Капитолия.
Она отпускает меня, и я успеваю лишь вздохнуть, прежде чем ладонь пронзает жуткая, ледяная боль. Сталь входит насквозь. Мой крик растворяется в помещении звоном битых стекол.
А за ним только шепот:
– Я повторю вопрос, мистер Мелларк: где…
– Убей, – хрипло огрызаюсь я, лишаясь последнего шанса вдохнуть.
Именно это и спасает меня. Она склоняется надо мной. Я чувствую новый, неизведанный прежде запах: сталь, кровь, сырость. От нее не веет больше Луговиной, она больше не Китнисс. Она – переродок. И именно переродок шепчет мне:
– Поверьте мне. Именно этим я и займусь завтра.
Она расплывается в дикой, незнакомой улыбке.
Комментарий к Глава 39 : Личное табу
Жду всех вас в своей группе https://vk.com/gromova_asya_writer
Спасибо за отзывы;))
========== Глава 40 : Казнь ==========
Комментарий к Глава 40 : Казнь
Единственная глава, которую я очень попрошу(!) послушать с аудиосопровождением. https://vk.com/gromova_asya_writer
– Кто мог сотворить такое? Неужели сама…
– Парню шибко досталось. Эй, хоть воды ему принесите!
– Оставь это. Им плевать.
Резкая боль в затылке. Страшная боль. Я пытаюсь дышать, но легкие словно набиты ватой. Хриплый стон, сорвавшийся с губ. Горечь. Кровь. Кашель, что пробуждает новую волну обжигающих ощущений.
– Тише-тише, – кто-то помогает мне привстать.
Рука ноет, словно простреленная. Я недалек от правды.
– Вы потеряли много крови, – третий голос со стороны.
Узнаю в расплывчатых чертах лица, ту самую девушку, что успокоила своего разбушевавшегося отца. Она накладывает мне на лоб измоченную в чем-то повязку.
– Все, что смогли достать, – виновато говорит она, потупив взгляд.
– Сколько прошло времени?
Собственный голос похож на хруст наждачной бумаги. Новый приступ кашля заставляет меня согнуться в три погибели. Боль в каждом нерве, в каждой частице моего тела. Снова и снова она накрывает меня необратимой волной судорог. Мысль о том, что я должен был умереть еще на Арене, не покидает меня до того самого момента, как кашель спадает, а легкие начинают функционировать в полной мере.
Меня тошнит. Перед глазами плывут расплывчатые образы незнакомых мне людей. Похоже на сотрясение. Китнисс разозлилась не на шутку, кажется.
– Это она? – в тени лицо старухи выглядит еще мрачнее и печальнее. – Это Сойка такое сотворила с тобой?
В этих словах столько горечи и разочарования, что я едва сдерживаюсь, чтобы не отвернутся, скрывая собственные эмоции. Она не должна знать правду. И никто не должен. Поэтому я просто качаю головой.
– Нет. Не она.
–За что тебя так? – не унимается мужчина в солдатской форме.
– Ясное дело – не сдал своих, – поддерживает его второй.
Они продолжают беседу, но я не пытаюсь принять в ней участия. Слишком ярким отпечатком в сознании осталась она – охотница, которая едва не оборвала мою жизнь. Ожесточенные черты лица. Ледяные глаза. Холодная, надменная улыбка. Жестокость. Озлобленность. Ненависть. Я чувствовал эту ненависть. Ощущал, как она высвобождается с каждым новым ударом.