Выбрать главу

– Только без сантиментов, – поморщился Нехов, хотя ничего и не видел, дверь раскрывая.

И они вошли.

О, да!

В недлинный коридорчик, с лампочкой у потолка.

В конце коридорчика имелась еще одна дверь и еще одна дверная ручка, за которую Нехов взялся, как всегда ощутив легкую приятность в горячем паху.

И они вошли.

О, йес!

Там стоял свет и была комната, просторная и приветливая, с окнами у потолка, с белыми лампами на каменных стенах, с массажными столами и с глубоким синим бассейном, и с людьми., двумя, которым некуда было бежать, когда вошел Нехов с приятелем, и которые и не собирались бежать, когда вошел Нехов с приятелем, потому что ни ухом, ни чем другим не слышали, как вошел Нехов с приятелем, – увлечены были массажем, беседой, хорошим настроением, недурственной перспективой и удовлетворением от выбранного ими. жизненного пути. Тот, кто лежал на массажном столе, был гол. А тот, кто массировал лежащего на массажном столе, был толст и тоже не одет, мать его. Он пыхтел, потел и пукал, сердечно отдуваясь и отплевываясь при каждом движении, когда вошел Нехов с приятелем. Штука, конец которой висел у самых что ни на есть колен толстого, раскачивалась грузно и угрожающе и со звонкими шлепками лупила его по жирным ляжкам, помогая ему забыть нелегкое азиатское детство и первую неудачную любовь, и вторую неудачную любовь, и третью, и четвертую… и сколько их там было еще в его недолгой жизни, этих самых неудачных любовей. Тот, кто лежал на массажном столе, глубинно постанывал под руками того, кто его массировал, и даже вскрикивал, и даже взрыкивал, и даже не плакал от чего-то там, что чувствовал под руками того, кто его массировал. А еще тот, кто лежал на массажном столе, в такт движениям того, кто его массировал, терся животом о массажный стол, извиваясь и клубясь, обхватив руками массажный, стол и не думая о прошедших годах.

Нехов ткнул толстого массажиста стволом автоматической винтовки М-16 под мышку, и когда тот повернулся к нему с пьяноватым испугом на отекшем лице и посмотрел на него, все понял в одночасье и кивнул согласно, Нехов несколько секунд провозился, чтобы вытащить из толстого кончик ствола, который цеплялся и цеплялся мушкой за телесными складки и все никак не хотел выбраться.

– Еще, еще, – просил тот, кто лежал на массажном столе, пока Нехов возился с винтовкой (придавленно кряхтя и про себя матерясь). – Еще, еще, сильней, давай, еще, еще, еще… – шипел змеино, отрешенный, почти неземной. Нехов жестом приказал толстому отойти в сторону, а глазами тигру, чтобы тот охранял его. Тигр ничего не понял, но охранять согласился, грустный, правда, почему-то и совсем невеселый, – лег на полосатый половичок неподалеку от массажного стола и, приглашая толстого, постучал мускулистой лапкой по запотевшему полу возле себя, коготки отточенные выпустив, док, док, цок, вздыхая и вяло облизываясь – с отвращением (видимо, к съеденному) и с жалостью (видимо, к съеденному – соотечественники ведь, можно сказать, как-никак, никак-как, рос он все-таки среди них, воспитывался среди них, то, се, пятое, десятое, а теперь вон оно как обернулось – нескладно), цок, цок по влажному полу, иди, мол, сюда, иди, толстенький, будешь под лапой тут у меня, под глазом, да и под зубом, сиди отдыхай, толщину набирай до следующего указания, если которое последует, должно, собственно говоря, лежи и лежи, и не спорь с теми, кто сильнее, а если хочешь поспорить, то не лежи, вставай, беги и дерись, если сумеешь встать из-под лапы, которая на мягком трясущемся бугре твоего живота покоится. Толстый лежал, конечно. Лежал. Нехов, думая, что неплохо было бы искупаться в синем бассейне; поплавать и понырять в удовольствие,– повизгивая и пофыркивая, себя не стесняясь и никого более другого, до дна темечком достать и вперед пятками впрыгнуть, положил лениво холодные пальцы на загривок лежащему на массажном столе, сжал их крепко раз-другой, движения толстого, того, кто массировал лежащего, повторяя. Лежащий вздрогнул, перестав шипеть, икнув, насторожившись, замерев, натянувшись, спросил приглушенно, мокрыми губами гладкой поверхности массажного стола касаясь: – Кто ты?