что Йосемитскую долину нужно защитить от воздействия человека. В1889 году журнал Century опубликовал две его статьи, в которых Йосемити предлагалось превратить в национальный парк, где запрещена любая хозяйственная деятельность (овцы, за которыми Мьюр с радостью присматривал 20 годами ранее, теперь удостоились нелестного прозвища «саранчи с копытами»). Ему удалось привлечь на свою сторону нескольких влиятельных друзей, в том числе и президента Теодора Рузвельта, которого он обратил в свою веру в 1903 году во время совместного туристического похода по долине — однажды главу государства пришлось даже откапывать из-под снежного завала. Усилия Мьюра увенчались успехом: в 1905 году Йосемит-ской долине был присвоен статус национального парка.
Тот факт, что наследием Торо и Мьюра стала идея о неприкосновенности «первозданной» природы, выглядит несколько парадоксально, поскольку оба они признавали роль человека в создании ландшафтов, вызывавших у них такое восхищение. В ранних работах Мьюра описывалось, как индейцы-аваничи соучаствовали в формировании природного комплекса Йосемитской долины. Автор не без некоторой зависти изумлялся их глубоким знаниям о своей среде обитания: «Нам, подобно индейцам, следовало бы знать, как добывать пропитание из папоротников, корней камнеломки, луковиц лилий, сосновой коры и так далее. Увы, наше образование уже много поколений оставляет желать лучшего». Он также одобрительно отзывался об умении индейцев сосуществовать с природой: «Индейцы ступают так мягко, что наносят окружающему их ландшафту не больше ущерба, чем птицы или белки». Однако с годами он стал все непримиримее относиться к любому вмешательству человека в жизнь столь дорогой для него дикой природы. Как отметил историк Саймон Шама, память об индейцах была «тщательно и целенаправленно вычеркнута из йосемитской идиллии»60.
Подобно своему предшественнику Торо Мьюр относился к дикой природе с поистине религиозным почтением. «Всем нам нужен не только хлеб, но и красота, — отмечал он в книге «Йосемити», вышедшей в 1912 году. — Всем нам нужны места для отдохновения и молитвы, где природа исцелит и укрепит и душу, и тело». С этим трудно не согласиться. Однако на вопрос о том, откуда же должен браться хлеб, Мьюр ответить не удосужился.
Народ, губящий свою почву, губит себя.
Франклин Д. Рузвельт
К середине XIX столетия вековечная проблема снабжения городов продовольствием, казалось, была наконец решена. Речь шла уже не о самой возможности прокормить городское население, а о том, сколько это будет стоить. Для горожан все прошлые тревоги, связанные с продовольствием: хороши ли почвы, не будет ли засухи, пойдут ли дожди, не погибнет ли урожай — свелись к одной: к сумме еженедельных расходов на питание. Полностью оторвавшись от земли, они перестали увязывать идею еды с природой.
К тому же самому стремились и крестьяне. Основной задачей земледелия всегда было производство продовольствия с минимальными расходами и максимальной стабильностью, и главным противником в этом деле была капризная природа. Крестьяне с незапамятных времен искали способы укротить этого врага, и теперь, казалось, у них появилась такая возможность. В 1836 году немецкий химик Юстус фон Либих выявил основные вещества, необходимые для питания растений: двуокись углерода, азот, фосфор и калий. Вооруженный этим знанием, он создал первые в мире минеральные удобрения, заслужив прозвище «отца удобрений» (хотя с такими же основаниями Либиха можно назвать и «отцом бульонного кубика», поскольку именно он разработал технологию производства мясного экстракта и стал одним из основателей компании ОХО).
Поначалу результаты весьма обнадеживали. С помощью искусственных химических удобрений урожаи неуклонно росли, и угроза голода, казалось, быстро становилась достоянием прошлого. Но через несколько лет урожайность снова начала падать, и крестьянам, чтобы поддержать ее на прежнем уровне, пришлось применять все более концентрированные препараты61. Как выяснилось, искусственные удобрения не могли заменить естественного баланса, сформированного смешанной растительностью — при длительном применении они только снижали плодородие почвы. К концу жизни Либих разочаровался в своих идеях. «Я согрешил перед Господом, — писал он, — и понес заслуженное наказание. Я хотел улучшить творение рук его, поскольку в своем ослеплении был уверен, что в поразительной цепи законов, определяющих и постоянно возрождающих жизнь на поверхности Земли, он позабыл одно из звеньев»62. Хотя Либих и осознал, что в природное равновесие лучше не вмешиваться, джинн уже был выпущен из бутылки. Гигантские элеваторы Америки нужно было наполнять чистым зерном, а не севооборотной смесью пшеницы, турнепса, ячменя и клевера. Химические удобрения стали необходимым элементом коммерческого земледелия.
Из-за возникшего в годы Первой мировой войны дефицита продовольствия экспорт зерна приносил огромную прибыль, и в США распахивались буквально все пригодные для сельского хозяйства земли. Американские фермеры богатели, однако земля медленно, но верно истощалась. Из-за многолетней интенсивной эксплуатации верхний слой почвы, лишенный естественной растительности, утрачивал гумус, а с ним и способность удерживать влагу. Затем, уже в 1930-е годы, случилось самое страшное — засуха. Восемь засушливых лет превратили Великие равнины в пустыню. Разрушительные пыльные бури, прозванные «черными ураганами», буквально сдували верхний слой почвы, лишенный скрепляющих его корневищ. Четыреста тысяч фермеров — именно им посвящен роман Джона Стейнбека «Гроздья гнева» — потеряли все и вынуждены были переселяться на запад в поисках работы.
Пыльные бури нанесли сильнейший удар по американскому коммерческому земледелию. Реагируя на эту катастрофу, президент Франклин Рузвельт в 1935 году учредил Службу по сохранению почв — первое в мире ведомство такого рода. События в Новом Свете отозвались эхом и на другом берегу Атлантики. Они побудили леди Ив Бальфур — одну из первых англичанок, окончивших агрономический колледж, — провести сравнительный анализ эффективности органического и химизированного земледелия: этой работой она занялась в 1939 году на собственной ферме в Хогли, в графстве Суффолк. Бальфур одновременно обрабатывала два расположенных рядом участка: один функционировал как замкнутая органическая система, в другой вносились минеральные добавки. Ее эксперимент подтвердил то, о чем Юстус фон Либих догадывался еще сто лет назад. Выяснилось, что на органическом поле выработался устойчивый естественный цикл, в рамках которого содержание питательных веществ в почве достигало максимума в период созревания посевов, а химизированный участок приобрел зависимость от искусственных удобрений, которую Бальфур уподобила наркомании63. На органическом участке не просто наблюдался тот же уровень питательных веществ, что и на химизированном: по словам Бальфур, пасущиеся там коровы были «заметно довольнее», а надои молока у них были на 15% выше. Ее отчет, опубликованный в 1943 году под названием «Живая земля», и сегодня остается каноническим текстом движения за органическое земледелие, а еще через три года его автор стала одним из основателей британской Ассоциации сохранения почв.
Плодородие почв — не единственная головная боль крестьянина. Массу неприятностей ему доставляют и вредители. За тысячелетия земледельцы чего только ни перепробовали, чтобы их побороть. Китайцы задействовали муравьев против тли, в Древнем Риме в борьбе с bestiolae применяли серу. Подобные методы давали определенный результат, но в конечном итоге вредители неизменно брали верх. Точнее, так было до тех пор, пока накануне Второй мировой войны не появился химикат, способный устроить насекомым настоящий Армагеддон: дихлорди-фенилтрихлорметилметан, он же ДЦТ. Это вещество было синтезировано еще в 1873 году, однако о его потрясающей эффективности в качестве пестицида стало известно только в 1939-м, когда швейцарскому ученому Паулю Герману Мюллеру пришла в голову мысль применить ДЦТ для борьбы с насекомыми — разносчиками инфекционных заболеваний, в частности малярии; за эту работу он получил Нобелевскую премию в области физиологии и медицины. Во время войны ДЦТ использовался союзниками для уничтожения комаров и вшей. Лишь позднее люди додумались применить его в земледелии.