Рим, разумеется, представлял собой гигантское отклонение от нормы. После его падения городская цивилизация в Европе пережила тысячелетний спад: охотничьи культуры «варваров» вернули лесу статус привилегированной территории. Однако к XI веку леса уже не казались беспредельными. Их просторы сокращались из-за расчистки земель под пашни, а миграция с востока новых племен увеличивала нагрузку на лесные ресурсы. Учащались и территориальные споры — различные влиятельные структуры, в том числе монастыри, пытались закрепить за собой исключительные права на лесные угодья.
Экспансия франкских и готских племен принесла на север Европы новое отношение к лесу. В обеих этих культурах охота воспринималась весьма серьезно — с
ее ритуалами был напрямую связан социальный статус. Охотничьи привилегии норманнских королей Англии рассматривались как их священное право, нарушение которого приравнивалось к государственной измене. Победив короля Гарольда при Гастингсе, Вильгельм Завоеватель без промедления объявил четверть территории своего нового государства «королевским лесом», где, как видно из названия, охотиться было позволено лишь монарху. Наказания за браконьерство были суровы: от выкалывания глаз и кастрации за убийство оленя до менее изощренной, но несомненно не менее эффективной смертной казни. Все это и так выглядит достаточно сурово, но стоит учесть, что «лес» Вильгельма включал обширные территории (в том числе все графство Эссекс), где лесов вообще не было, а были, как отмечает историк Саймон Шама, «пастбища, луга, возделанные земли и даже города»32. Что оставалось делать при таких драконовских законах обычному эссекцу, привыкшему время от времени лакомиться жарким из кролика, никого не волновало. Те, кто веками добывал себе пропитание за счет леса, были отныне обречены жить по принципу «не пойман — не вор».
Конфискация земель завоевателями-норманнами ознаменовала для Англии начало эпохи феодализма — системы землевладения, просуществовавшей в некоторых странах Европы до середины XIX века33. Феодальная система имела много разновидностей, но, как правило, ситуация выглядела так: феодалы владели крупными поместьями или участками земли вокруг деревень и городов, а обрабатывали эти земли крестьяне, чьи права в основном зависели от того, насколько спрос на рабочую силу в данный момент соответствовал предложению. После масштабных эпидемий вроде Черной смерти, из-за которой население Европы в 40-х годах XIV века сократилось на треть, жизнь крестьянина бывала вполне сносной. В такие времена из-за дефицита рабочих рук землевладельцы зачастую улучшали положение крестьян, позволяя им оставлять себе часть произведенной продукции, а то и предоставляя землю в собственность в обмен на военную службу или иные обязанности. Но когда рабочей силы было в достатке, крестьянин влачил жалкое существование, и относились к нему обычно немногим лучше, чем к рабу. Так, крепостных, трудившихся в российских поместьях, разрешалось клеймить и продавать на открытых торгах, а «Соборное уложение», принятое в 1649 году, позволяло пытать крестьянских детей, если те «учнут от-пиратися» от своей принадлежности помещику34. Жизнь при феодализме трудно назвать счастливой, но и в плане производства продовольствия он не отличался эффективностью — именно этот недостаток, а не частые крестьянские бунты, предопределили его крушение. В качестве системы землепользования феодализм едва мог прокормить преимущественно сельское население тогдашней Европы. Для снабжения продовольствием больших городов он совершенно не подходил.
В раннем Средневековье в Европу начала возвращаться городская цивилизация. Со времен падения Рима островками культуры в море беззакония, захлестнувшего континент, были монастыри, и к IX веку, в основном благодаря набожности франкского короля Карла Великого, они значительно усилили свои позиции. Некоторые из них были так велики, что, по сути, представляли собой города: вокруг Турского аббатства проживало до 20 ооо человек — это было одно из крупнейших поселений Европы35. Плотно спаянные, самодостаточные монастырские общины с собственными садами и огородами за крепкими крепостными стенами стали образцом для городов нового типа. Начиная с XI века в Северной Италии, Испании, Франции, Германии, Бельгии и Нидерландах начали появляться укрепленные «коммуны», возрождавшие концепцию города-государства в новом христианском варианте.