Выбрать главу
И любуйся: дымы алые Вьются в дали голубой. Разве счастье это малое: Игры, воля да покой.
1925

«От людей не мог я получить…»

От людей не мог я получить Ни любви, ни дружбы, ни участья, Но порой меня чужого счастья Согревали мощные лучи.
Над собой я ведал торжество, И чужой любовью опаленный, И чужим блаженством ослепленный, Я не видел горя моего.
Февраль 1926

Закон (2-й вариант)

Хвала тебе, Закон, Старик слепой! Твоя жестокая рука подъята Над всем, что было создано тобой И в вечности затонет без возврата.
У ног твоих — теченье мерных дней, Узоры звезд, в бесцельности зачатых, Сияние бесчисленных огней, И кровь живых, мучительно распятых.
А над позором мертвых и живых — Звучание оркестра мирового, Симфонии мучений огневых — Для торжества Властителя слепого.
Мы на кресте спокойно примирились, Мы поняли проклятий шутовство, И мудрости жестокой поклонились, Восславили слепое божество.
1919

Сонет (перевод из Эредиа)

Здесь храм разрушен был. О, жалкая могила На диком берегу. И желтая полынь Широким саваном уже давно покрыла Героев бронзовых и мраморных богинь.
Лишь иногда пастух, вдали, тропой нагорной, Огромных буйволов ведя на водопой, В сиянье дня темнея тенью черной, Поет о старине в лазури голубой.
Здесь, над обломками разбитой капители, Где древняя земля верна своим богам, Побеги нежные опять зазеленели — Я здесь без горечи внимаю по ночам,
Как море шумное, в невозвратимых пенах, Все безуспешнее рыдает о сиренах.
1927

В парке

К морю, а, кажется, в вечность, аллея уходит, Долго идешь, не устанешь, все легче идешь, Только оглянешься вдруг — и в вечерней свободе, Словно высокие ели, над парком замрешь.
Всюду царит тишина и величье, Словно не парк и не сад, а таинственный скит, Сердце вечернее тихо: не плачет, не кличет, Сердце вечернее с шелестом трав говорит.
Темные пихты и строгие ели прямые, В славе вечерней зари и святой тишины, Тихо застыли недвижно, — как будто впервые Славой закатных лучей вспоены.
Вот и вечернее море — сияет и манит… О, как недвижно, и жадно, и сладко смотрю! Словно впервые, впервые вливаю в сознанье Легкие волны, и шум тростников, и зарю.
1927

Неподвижность

Странно ль молчание лунного мрака, День ли здоровый шумит под окном, Я постояннее маниака Думаю, думаю об одном.
Все понимал я в чужих мне спорах, Только я к ним затаил вражду, И — что мне тучи и книжный ворох, Ах, одного, одного я жду.
О, неподвижное солнце рая! Ворохи тучные теребя, Истины книжные перебирая, Много столетий я ждал тебя.
Ну, и пускай я тщедушный демон В сером изношенном пиджаке, — Ты улыбнулось мне, солнце Эдема, И потрепало меня по щеке.
И я почувствовал то, что будет: И успокоенные города, И равновесье, и новые люди, Счастье узнавшие навсегда.
Стройные юноши, мужи и жены, Стройное счастье согретых пальмир! Создал я, праздной мечтой обожженным Мой неподвижный, прекрасный мир.
1924

Прялочка(Перевод из Леконт де Лиля)

О, прялочка, с катушкой белых нитей, Вы мне ценнее злата с серебром, Такие щедрые, вы мне дарите Мой вкусный хлеб и мой веселый дом. О, прялочка, с катушкой белых нитей, Вы мне ценнее злата с серебром.
О, прялочка, с катушкой белых нитей, Едва на небе солнце зажжено, Звените вы и шерстью тяжелите До вечера мое веретено. О, прялочка, с катушкой белых нитей, Звените вы — чуть солнце зажжено.
О, прялочка, с катушкой белых нитей, Ведь это вы соткете саван мой, Когда, согбенный старый паралитик, Я уготовлюсь в неземной покой. О, прялочка, с катушкой белых нитей, Ведь это вы спрядете саван мой.
1925

Заря

Уж рассветала ночь. И с голубых небес В бамбуки рослые и тростниковый лес, Сквозь мох овлаженный и сквозь шафранник дикий, Еще несмелая заря роняла блики.
И нежный аромат в лесу еще не глох, В прозрачном воздухе дрожал глубокий вздох. Уж птицы резвые, забывшие о сне, Плескались стаями на утренней волне.
Заря бросала вдаль стрелой свою улыбку Над берегом, где ветер просыпался зыбкий, Уж плавала гора среди небесных риз За склоном в зеленях, где созревал маис.
И дикий лес вдали, и заросли бамбука Рассветный ветерок, летящий с волн, баюкал, И остров пеньем птиц рассеивал свой сон, Ластясь к лучам зари, весь в пурпур облачен.

Трава

Что ж, и мне земля могла быть милой, Я бы знал и мудрость, и любовь, Если б только в этих слабых жилах Не текла болезненная кровь.
Все-таки я безутешен не был, И когда лежал я на траве И смотрел на голубое небо, Верил я, что буду здоровей.
И больною кровью не тревожим, Буду я зеленой густотой, Буду я широким шумным ложем Для любви здоровой и простой.