И любуйся: дымы алые
Вьются в дали голубой.
Разве счастье это малое:
Игры, воля да покой.
«От людей не мог я получить…»
От людей не мог я получить
Ни любви, ни дружбы, ни участья,
Но порой меня чужого счастья
Согревали мощные лучи.
Над собой я ведал торжество,
И чужой любовью опаленный,
И чужим блаженством ослепленный,
Я не видел горя моего.
Закон (2-й вариант)
Хвала тебе, Закон, Старик слепой!
Твоя жестокая рука подъята
Над всем, что было создано тобой
И в вечности затонет без возврата.
У ног твоих — теченье мерных дней,
Узоры звезд, в бесцельности зачатых,
Сияние бесчисленных огней,
И кровь живых, мучительно распятых.
А над позором мертвых и живых —
Звучание оркестра мирового,
Симфонии мучений огневых —
Для торжества Властителя слепого.
Мы на кресте спокойно примирились,
Мы поняли проклятий шутовство,
И мудрости жестокой поклонились,
Восславили слепое божество.
Сонет (перевод из Эредиа)
Здесь храм разрушен был. О, жалкая могила
На диком берегу. И желтая полынь
Широким саваном уже давно покрыла
Героев бронзовых и мраморных богинь.
Лишь иногда пастух, вдали, тропой нагорной,
Огромных буйволов ведя на водопой,
В сиянье дня темнея тенью черной,
Поет о старине в лазури голубой.
Здесь, над обломками разбитой капители,
Где древняя земля верна своим богам,
Побеги нежные опять зазеленели —
Я здесь без горечи внимаю по ночам,
Как море шумное, в невозвратимых пенах,
Все безуспешнее рыдает о сиренах.
В парке
К морю, а, кажется, в вечность, аллея уходит,
Долго идешь, не устанешь, все легче идешь,
Только оглянешься вдруг — и в вечерней свободе,
Словно высокие ели, над парком замрешь.
Всюду царит тишина и величье,
Словно не парк и не сад, а таинственный скит,
Сердце вечернее тихо: не плачет, не кличет,
Сердце вечернее с шелестом трав говорит.
Темные пихты и строгие ели прямые,
В славе вечерней зари и святой тишины,
Тихо застыли недвижно, — как будто впервые
Славой закатных лучей вспоены.
Вот и вечернее море — сияет и манит…
О, как недвижно, и жадно, и сладко смотрю!
Словно впервые, впервые вливаю в сознанье
Легкие волны, и шум тростников, и зарю.
Неподвижность
Странно ль молчание лунного мрака,
День ли здоровый шумит под окном,
Я постояннее маниака
Думаю, думаю об одном.
Все понимал я в чужих мне спорах,
Только я к ним затаил вражду,
И — что мне тучи и книжный ворох,
Ах, одного, одного я жду.
О, неподвижное солнце рая!
Ворохи тучные теребя,
Истины книжные перебирая,
Много столетий я ждал тебя.
Ну, и пускай я тщедушный демон
В сером изношенном пиджаке, —
Ты улыбнулось мне, солнце Эдема,
И потрепало меня по щеке.
И я почувствовал то, что будет:
И успокоенные города,
И равновесье, и новые люди,
Счастье узнавшие навсегда.
Стройные юноши, мужи и жены,
Стройное счастье согретых пальмир!
Создал я, праздной мечтой обожженным
Мой неподвижный, прекрасный мир.
Прялочка(Перевод из Леконт де Лиля)
О, прялочка, с катушкой белых нитей,
Вы мне ценнее злата с серебром,
Такие щедрые, вы мне дарите
Мой вкусный хлеб и мой веселый дом.
О, прялочка, с катушкой белых нитей,
Вы мне ценнее злата с серебром.
О, прялочка, с катушкой белых нитей,
Едва на небе солнце зажжено,
Звените вы и шерстью тяжелите
До вечера мое веретено.
О, прялочка, с катушкой белых нитей,
Звените вы — чуть солнце зажжено.
О, прялочка, с катушкой белых нитей,
Ведь это вы соткете саван мой,
Когда, согбенный старый паралитик,
Я уготовлюсь в неземной покой.
О, прялочка, с катушкой белых нитей,
Ведь это вы спрядете саван мой.
Заря
Уж рассветала ночь. И с голубых небес
В бамбуки рослые и тростниковый лес,
Сквозь мох овлаженный и сквозь шафранник дикий,
Еще несмелая заря роняла блики.
И нежный аромат в лесу еще не глох,
В прозрачном воздухе дрожал глубокий вздох.
Уж птицы резвые, забывшие о сне,
Плескались стаями на утренней волне.
Заря бросала вдаль стрелой свою улыбку
Над берегом, где ветер просыпался зыбкий,
Уж плавала гора среди небесных риз
За склоном в зеленях, где созревал маис.
И дикий лес вдали, и заросли бамбука
Рассветный ветерок, летящий с волн, баюкал,
И остров пеньем птиц рассеивал свой сон,
Ластясь к лучам зари, весь в пурпур облачен.
Трава
Что ж, и мне земля могла быть милой,
Я бы знал и мудрость, и любовь,
Если б только в этих слабых жилах
Не текла болезненная кровь.
Все-таки я безутешен не был,
И когда лежал я на траве
И смотрел на голубое небо,
Верил я, что буду здоровей.
И больною кровью не тревожим,
Буду я зеленой густотой,
Буду я широким шумным ложем
Для любви здоровой и простой.