Я считаю большою заслугою отца поэта, М. Н. Максимова, то, что после смерти сына он с исключительной отеческой заботливостью опубликовал его поэтические опыты и тем самым ввел в круг нашей литературной истории этот интересный документ, интересный, как несомненно высокая художественная ценность, и вместе — как исторический документ определенной эпохи — начальные годы Октябрьской революции — и социальной среды.
Трогательная мотивами предсмертных предчувствований, поэзия Николая Максимова, однако вместе с тем полна и бодрого привета по адресу грядущей новой строящейся жизни и ее строителя — пролетариата. Это искреннее и свободное преодоление юным поэтом старых традиционных буржуазных установок, в которых он вырос и к которым принадлежал по своему воспитанию, и его подход вплотную к пониманию и признанию позиций пролетариата, борющегося за раскрепощение трудящихся всего мира, не только наполняют его поэзию глубоко-жизненным содержанием, но и делают ее, поистине, документом большой исторической значимости, который явился очень ценным вкладом в историю нашей литературы, а вместе и в историю нашей общественности, помогая своим конкретным материалом более широкому, более углубленному и более отвечающему действительности пониманию ее страниц за первые бурные и переломные годы Октября.
Академик Н. ДЕРЖАВИН
9. III. 32 г.
П.Н. Берков. Н.М. Максимов. Жизнь и творчество. 1903–1928
Обычно историко-литературному изучению — в монографическом и историографическом плане — подлежат только те писатели, которые принимали более или менее активное участие в литературном движении своей эпохи, выступая в качестве сторонников или противников определенных лозунгов и течений, деятельность которых была направлена на разрешение общественных и литературных проблем, волновавших их современников. Не меньший интерес для историка литературы представляют и те литературные деятели, которые непосредственно в литературных боях не участвовали, творчество которых делалось достоянием читателя-потомка, а не современника. При жизни таких писателей произведения их были известны либо узкому кругу единомышленников и распространялись обычно в рукописном виде (напр., сатиры кн. Ант. Кантемира), а в печати они появлялись в издании этих единомышленников, нередко через много лет после смерти автора. Иногда же произведения писателя обращаются в еще более узком кругу — именно в пределах его семейства и впервые опубликовываются только его родственниками (напр., сочинения гр. П. И. Капниста).
Между произведениями, обнародываемыми самим автором, и посмертными изданиями поэтических творений, авторы которых при жизни не выступали на литературную арену, существует принципиальная разница.
Представляя художественно оформленную идеологию своего автора, являющегося членом некоторой общественной группировки, некоторого класса, литературное произведение по природе своей двусторонне: во-первых, оно является известным итогом, результатом творческого процесса, то есть, специфически литературной обработки с определенной точки зрения материала, полученного писателем в процессе его социального бытия. С другой стороны, уже существующее, написанное произведение, попадая в читательскую среду, также имеющую определенную идеологию, социально обусловленную и находящуюся в некотором — положительном или отрицательном отношении к мировоззрению автора, — само оказывает известное воздействие на читательскую аудиторию; степень этого воздействия колеблется от нуля до весьма значительных размеров как в смысле укрепления читательской идеологии, так и в обратном направлении. Таким образом, художественное произведение принимает активное участие в социальной жизни, реальным содержанием которой является классовая борьба.
Поскольку произведения оказываются, таким образом, не только результатом, фактом, но и фактором, то возникает совершенно естественно вопрос об обратном воздействии классовой борьбы в форме идеологии читателей — через литературную критику, читательские письма, анкеты, через повторные издания и т. п. — на творчество писателя. Можно наметить несколько вариантов взаимоотношений между читателями и автором, в зависимости от эпохи, класса и состояния классовой борьбы, но в общих очертаниях взаимоотношения эти оказываются мало изменяющимися и достаточно устойчивыми: писатель и читатели, как члены одного и того же, в большинстве случаев, класса, влияют друг на друга в направлении, соответствующем тенденциям развития данного класса на данном этапе классовой борьбы. Обратное влияние читателей на автора играет далеко не последнюю роль в процессе формирования творческого облика писателя. Учет одних только основных элементов, определяющих творчество автора, и непринятие во внимание обратного воздействия обычно смещают историческую перспективу, заставляют прибегать к теории «душевных переломов», короче говоря, искажают правильное понимание того явления общественной или, в определенном смысле понимая, «литературной» жизни, которое представляет в целом это творчество.
Таким образом, изучение, хотя бы и в монографически-предварительном плане, творчества какого-нибудь более или менее активно действующего, в особенности современного писателя должно обязательно, несмотря на все возникающие при этом трудности, включать рассмотрение процесса взаимовлияния писателя и его читательской аудитории.
Когда же речь идет о писателе, при жизни не обнародовавшем в печати своих произведений и ограничивавшемся ознакомлением с ними — устно или письменно — только количественно незначительного кружка близких по взглядам лиц, тогда намеченная выше проблема о взаимовлиянии суживается до пределов вопроса о биографических связях между автором и его партийным, «школьным», «философским» окружением. Такова, напр., ситуация при изучении литературного наследия Н. В. Станкевича, или кн. Ант. Кантемира.
Наконец, в том случае, когда пред исследователем находятся произведения, о которых, если не считать семьи писателя, можно условно сказать, что они публикуются впервые, историк литературы сначала должен рассматривать изучаемый факт «литературной» жизни исключительно как результат, как итог. Это не означает ни в какой мере, что напечатанные или иным каким-либо способом размноженные (напр., рукописным, гектографическим и т. п.) произведении такого писателя не делится или, по крайней мере, не могут сделаться фактором, наравне с произведениями прочих писателей. Тем не менее, произведения, посмертно опубликованные, представляют для историка литературы несомненно ценное явление, поскольку они образуют «чистый результат», и, благодаря этому, имеют особый методологический интерес. Конечно, о «чистом результате» можно говорить только условно, так как, следя за литературой, за продукцией идеологически близких писателей, изучаемый автор косвенно, посредственно подвергается воздействию критики. Но этот момент — при сопоставлении с тем фактом, что произведения такого автора не имеют социального обращения, не вливаются в литературное русло классовой борьбы, — этот момент оказывается настолько ничтожным, что им можно пренебречь и говорить о творчестве данного писателя, как о «чистом результате».
Таким образом, очевидно, что существует принципиальная разница между произведениями, опубликовываемыми самим автором и издаваемыми после его смерти единомышленниками или родственниками. Идеологическая связь между автором и его творчеством яснее на материале последней категории, а это позволяет иногда делать важные для литературной науки выводы.
Этими теоретическими соображениями должно руководствоваться при изучении литературного материала, отличающегося от обычного. Эти же соображения положены в основу настоящего этюда, посвященного творчеству Н. М. Максимова, поэта, совершенно не выступавшего при жизни на литературном поприще, сочинения которого были опубликованы лишь после его смерти.
I
Николай Михайлович Максимов родился 5 января 1903 г. в Петербурге. Отец его, Михаил Николаевич, был в то время студентом Технологического института; мать — Евфимия Иннокентьевна, урожденная Щеголева, происходила из семьи крупного сибирского промышленника. Детство Н. М. Максимова протекло в обстановке материальной обеспеченности, внимательного материнского ухода и серьезной воспитательной работы. Наиболее значительным моментом в детстве поэта были традиционные отъезды из Ленинграда <sic! — В. К.>. Эти ежегодные летние поездки на дачу в Финляндию вносили смену впечатлений и приближали ребенка к суровой северной природе. Эти впечатления были в ребенке, по-видимому, весьма глубоки, и некоторая замкнутость, внутренняя сосредоточенность и углубленность в себя развились в Н. М. Максимове, очевидно, не без влияния финляндской обстановки. Впоследствии в своих поэтических опытах Н. М. Максимов нередко обращался к воспоминаниям о Финляндии. В этих стихотворениях привлекает внимание не столько самый пейзаж, его колорит, причудливый и своеобразный, сколько стремление, и как будто не безрезультатное, уловить и воспроизвести характерные особенности суровой природы этого края. Вряд ли будет преувеличением утверждение, что в антологии, которая могла бы быть озаглавлена «Финляндия в русской поэзии», финские стихотворения Н. М. Максимова заняли бы не последнее место благодаря своей свежести и четкости. Таково, напр., стихотворение «Финляндия»* (*См. в Приложении неизданные стихотворения Н. М. Максимова о Финляндии, а также варианты опубликованных стихов).