Выбрать главу
И в розоватом мягком полусне, Среди туманных утренних пеленок, Могучий город улыбнулся мне, Как простодушно-ласковый ребенок.
И я хотел, но я не мог солгать, Не чувствовал, что он мудрец надменный, Что так гранитны эти берега, Что много-много помнят эти стены.
Нет, основательно забыты здесь Истории беспутства и злодейства, И право же, не сумрачная спесь Его дворцы и шпиль адмиралтейства.
И розовым величьем упоен, Самих детей блаженней и капризней, В тумане утреннем проснулся он, Как бы для новой радости и жизни.
Весна 1925

На берегу Вытегры

На фоне спокойствия серого Понятны мне сосен кресты, Как белые камни на севере, Раздумья мои просты.
Нет, сердце мое не поправится, И крест мой не будет светлей, Но серое небо мне нравится, Застывшее в муке своей.
И в край, где спокойная Вытегра, И даль углубленно-гола, Сегодня пришел я, чтоб вытекла Последняя слабость из глаз.
1926

Врач сказал

Врач сказал, что он не мог предвидеть Для моей болезни быстрый рост, Но что в левом легком нежный выдох Перешел уже в туберкулез.
И моей печалью углубленный, Я сегодня лето не люблю, Августовский воздух разреженный Из глубоких далей я ловлю.
И уже в смертельном, легком танце Листья желтые летят, И уже болезненным румянцем Покрывается мой сад.
И уже не трудно мне предвидеть Увяданье этих крупных роз, И уж август, словно нежный выдох, Углубляется в туберкулез.
1926

В баре

Как ветер, мысль моя крылата, Стремительна, как водопад, Когда веселый вентилятор И музыка кругом шумят.
Мне больше ничего не надо, Я слышу этот пьяный шум, И легкомысленную радость, Как шарф мой шелковый, ношу.
Закрыл глаза, и снова: фетры За дымкой нежно-голубой, И легкомысленные ветры, И к миру беглая любовь.
Прости меня. Я не с тобою, Не с музой — жадная, бог с ней, — С табачной дымкой голубою Я связан крепче и нежней.
И, словно ветер, мысль крылата, И вечный льется водопад, И музыка, и вентилятор, Как время легкое, шумят.
Октябрь 1926

Закон (1-й вариант)

Хвала тебе, Закон, старик слепой! Твоя рука в сияющих запястьях Вознесена над миром и судьбой, И мы в Твоей неколебимой власти.
Вокруг тебя — суровый, вечный храм: Кадильницы планет, тобой заклятых, И пламенных дыханий фимиам, И кровь живых, мучительно распятых.
И в вышине — над гибелью живых — Звучание насмешливого хора… Горит рука в запястьях огневых Стоящего над миром Дирижера.
Мы на Кресте спокойно примирились, Мы поняли проклятий шутовство, И мудрости жестокой поклонились, И мы — Твои, слепое божество.
1918

Павловск

В этом парке надо чтить обряд: Поиграть старинною печалью, Погрустить, любуясь темной далью, Где туманы, дымы и закат.
Но чтоб мягче погрустили мы, Эти воды мертвенно-покойны, И круглятся плавные холмы, И деревья встали цепью стройной.
И всегда веселый этот стих Здесь печалям сладким не изменит, В тихой думе на мосту оленей, У прудов студено-неживых.
1921

Крез

Проходит жизнь, и мне не горько, Что я богатства не нашел, И в самой маленькой каморке Просторно мне и хорошо.
И все свободнее теперь я В мои спускаюсь тайники, Где поэтические перлы Моей любви, моей тоски.
Кровати жалкое железо И небеленая стена, И все-таки богаче Креза Владелец творческого сна.
1924

У театрального фойе

Огни и тени. Легкие перила И переходов странные углы, И призраки гуляющих проплыли, И стынут неподвижные светила В спиральных клубах синеватой мглы.
Назойливо-блистательные люстры, И белый холод мраморных колонн, И дальней музыки неверный звон, Но мысли спутаны и слишком густо Надышан воздух, ласковый, как сон.
Закрыв глаза, я вижу снова залы, Прилив огней и лестницы пролет, За синей мглой блестят и дышат залы… И сна уж нет, и, чудным светом залит, Я чую вновь и толпы, и тепло.
И пусть легко в сумбурных переходах Запутаться, и мысль — как смутный сон, И бесконечна лестница времен. Но что мне время, и что сон и холод! Я в синем дыме вовсе растворен.
1924

Март

Только в марте и бывает Смертная тоска, И томят огни, трамваи, Лужи, облака.
И опять о счастье глупый Плакал человек, И опять уныло хлюпал Под ногами снег.
Март 1927

«Ночью долго мне не спится…»