Я нахожу Никитина на кухне, он распаковывает дары «Теплых крыш», но почему-то топлесс. В квартире очень тепло, но сдается мне, это еще один манок на Дашу, потому что Никитин горяч. «Догнать и трахать». Именно это.
— Сергей, ты женат? — в лоб спрашиваю я.
— Нет, — спокойно отвечает он. — Но был.
Хм. Хочу ли я знать больше? Пожалуй, пока нет.
— Сколько тебе лет? — продолжаю я допрос.
— Сорок исполнилось в декабре.
Ого, совсем взрослый. Я задумываюсь, чтобы еще такое спросить, и упускаю момент, когда Никитин подходит ко мне очень близко. Кажется, вздохни я поглубже и грудью коснусь.
— Даша, скажи, чего ты хочешь сейчас, — низкий голос поднимает волну мурашек, которые собираются внизу живота.
Этот мужчина будит во мне самые низменные инстинкты.
И я не задумываясь отвечаю:
— Хочу, чтобы ты поцеловал меня там.
И без того огромные зрачки Никитина расширяются до предела.
— Дашенька, надеюсь ты не умираешь с голода, потому что ужин немного откладывается.
Никитин подхватывает меня и несет в глубь квартиры, дорогу я не запоминаю, потому что не могу отвести взгляда от лица Сергея.
Минуту спустя он опускает меня на постель, укрытую изумрудным ворсистым покрывалом.
— Потрясающе смотришься, — Никитин разглядывает меня, будто я произведение искусства.
Он опускается на колени и гладит мои ножки, постепенно забираясь все выше и задирая подол платья. Он не торопится, дразнит сам себя. И когда Сергей добирается верхней кромки чулок, то просто распахивает меня, раздвигая ноги.
— Даша, они красные, — гипнотизирует Никитин тоненькую алую полоску.
— Есть возражения?
— Что ты, мой любимый цвет, — бормочет он и тянется пальцем расправить трусишки. От его прикосновения в животе вспыхивает огненный шар. Мимолетное, оно запускает древний механизм, пробуждает основной инстинкт.
Целуя нежную кожу с внутренней стороны бедра, щекоча ее бородой, обдавая дыханием влажные трусики, Сергей подбирается к моей гладковыбритой девочке. Зубами стягивает трусишки, приподняв бедра и раскрывшись совсем бесстыдно, я помогаю ему получить доступ к киске.
— Расскажи мне, как ты хочешь? — снова требует Никитин.
Заплетающимся от волнения языком пытаюсь объяснить, что доставит мне максимальное удовольствие:
— Поцелуй меня, — а дальше я стесняюсь и замолкаю.
— Давай, малыш, мы же договорились. Как тебя поцеловать? — он дразнит мою щелочку пальцем.
— Помоги мне, — прошу я шепотом.
— С языком? Как именно? Нежно? Жадно? — севший голос Сергея говорит о том, что он и сам на грани.
— С языком. Жадно, — еле слышно молю.
— Как скажешь, малыш, как скажешь.
И он впивается в мою девочку, вылизывая ее и погружая язык, кончиком которого он прокладывает путь из сочной пещерки до клитора и обратно. Посасывает его, прикусывает припухшие налившиеся кровью губки. Господи, такого у меня не было никогда, но ведь я и никогда не рассказывала, как я хочу.
Мечась по покрывалу, я теряю крохи стыда и прошу:
— Сережа, пальцы…
— Только скажи, как, — продолжает он меня пытать. — Добавить пальцы? Сколько? Сделать жестко?
— Да, — задыхаюсь я. — Добавь три. Жестко. Нет. Не знаю.
И Сережа принимает сам волевое решение, сказать, что мне нравится его подход, не сказать ничего. Возвращаясь к оральным ласкам, он сосредотачивается на напряженной горошине, а пальцами погружается в глубину, где в непостижимом для меня ритме он то поглаживает переднюю стеночку, то грубо насаживает на них киску.
Много времени не понадобилось, чтобы я достигла пика.
— Малыш, а говорила, что кончаешь молча.
Похоже, до этого я просто не знала, что оргазм бывает таким мощным.
— А как же ты? — нахожу в себе силы спросить я. Видно же, что Никитину приходится тяжело.
— Мой черед еще не настал. Сначала мы тебя покормим.
Выдержка, это, конечно, прекрасно. Но ради чего, собственно, он страдает?
— Или? У тебя есть еще желания? — вкрадчиво спрашивает Сережа.
Понимая, на что он надеется, я иду ему навстречу. Он сделал мне так хорошо, что с моей стороны будет свинством оставить его с набухшим органом.
Приподнимаясь на подрагивающих локтях, я озвучиваю очередное желание:
— Сережа, я хочу попробовать твой член.
Глава одиннадцатая
Благодарность в его глазах сложно не заметить. Он сдерживается ради меня, хотя я не вижу для этого причин. Никитин не похож на человека, который отдает в постели ведущую роль. Это только сегодня и только для меня.