— Джидду уже видели? — спросила Рейчел.
— Нет, пока не успел.
— Поспать удалось? — спросила Кейли.
Алан сказал правду: не спал почти шестьдесят часов, уснул около шести утра. Все трио посоветовало ему вернуться в отель и отдохнуть. Они тут сами сегодня управятся.
— Что-нибудь снотворное у вас есть? — спросила Кейли.
— Ничего. Побоялся, что меня на таможне расстреляют. А у вас?
У них тоже не было.
— Я тут подумал, — сказал Брэд. И глянул на Алана, словно сама эта концепция — думать — требовала полевых испытаний. Алан постарался изобразить ободрение. — Ну, я хотел сначала спросить вас, — пояснил Брэд, — но я подумал: может, звякнуть в центральный офис, сказать, что условия здесь так себе?
Алан посмотрел на Брэда — долго, молча. Как ему внушить, что это отвратительная идея? Надо как-то внушить.
— Отличная мысль, — сказал Алан. — Но давай пока отложим.
— Ладненько, — сказал Брэд.
— У меня в три встреча с Каримом аль-Ахмадом, — сказал Алан. — Наверняка там все и разъяснится.
Молодежь закивала, потом все посидели, ничего не говоря. Начало первого. А впечатление такое, будто они уже которые сутки торчат в этом шатре.
— А мы знаем, где тут едят? — спросила Кейли.
— Я не знаю, — ответил Алан. — Но я выясню.
Пытаясь, видимо, спасти настроение, Рейчел склонилась ближе:
— Но должна сказать, тут просто изумительно. Видели тренажерный зал в отеле?
Брэд видел, Кейли не видела.
— Там бедренный тренажер есть, — сказала Рейчел. — «Наутилус».
И так миновали еще двадцать минут — за разговором о том, почему их положение ново, странно, идеально, хотя, может, и не вполне. Они раздумывали, принесут ли им поесть. Не надо ли сходить за едой в Черный Ящик. Или стоило захватить еду с собой.
Кейли похвасталась, что у нее новый телефон, и всем его показала. Поведала, как искала, куда бы выбросить старый, и в конце концов просто кинула в мусорную кучу.
Алан вскоре потерял нить. Стал задремывать, загляделся в полиэтиленовое окошко. За окошком проступали бледные картинки — песок, море. Хотелось уйти туда, на свет, в жару.
Он поднялся.
— Пойду разберусь, что творится, — сказал он, одергивая рубашку. Пообещал, что решит проблему питания, вай-фая, их пребывания в виниловом шатре на морском берегу.
XI
Вышел — шандарахнула жара — и зашагал к Черному Ящику. По набережной, к стеклянному зданию, огибая недостроенные участки, кучи грунта, штабеля кирпича, груды инструментов. Перепрыгнул пальму, ожидающую посадки, пересек дорогу, остановился перед офисным корпусом. До двери — ступеней сорок, и когда Алан их одолел, впору было выжимать рубашку.
Вестибюль ярко освещенный, блестящий, кондиционированный, полы светлого дерева. Похоже на скандинавский аэропорт.
— Я могу быть вам полезна?
Справа за полукруглым столом черного мрамора сидела девушка в небрежно повязанном шарфе.
— Здравствуйте, — сказал Алан. — Как вас зовут?
— Меня зовут Маха, — сказала она. Черные глаза, орлиный нос.
— Здравствуйте, Маха. Меня зовут Алан Клей, я из «Надежна Системз». У меня в три часа встреча с Каримом аль-Ахмадом, и…
— Ой, вы слишком рано. Сейчас начало третьего.
— Да, я знаю. Но я из «Надежны», и мы сидим в шатре на берегу, и у нас нет вай-фая, а без него мы не можем провести презентацию.
— Ой, про вай-фай я ничего не знаю. Вряд ли в шатре будет вай-фай.
— В том-то и беда. Можно мне с кем-то это обсудить?
Маха энергично закивала:
— Да, это надо с господином аль-Ахмадом. Он отвечает за презентации в шатре.
— Замечательно. Он на месте?
— Боюсь, что нет. Он, наверное, прибудет к вашей встрече. Он почти весь день в Джидде.
Дискутировать бесполезно. До встречи с аль-Ахмадом всего час.
— Спасибо, Маха, — сказал Алан и ушел.
В шатер не вернешься. Новостей нет, но если не показываться молодежи на глаза до самой встречи, они подумают, что все это время Алан сидел и беседовал с аль-Ахмадом и проблемы были решены.
Вновь ступив под жаркий свет, он вспомнил про еду. Он не спросил про еду. Но теперь и в Черный Ящик не вернешься. Жалкое зрелище — настырный потный человек с кучей вопросов, к тому же забыл ключевую проблему питания. Нет, он обо всем спросит в три часа. А до тех пор молодежь пускай потерпит.
Он зашагал по набережной, по извилистой кирпичной инкрустации, размышляя. Ему пятьдесят четыре. Он в белой рубашке и хаки, идет по дороге — вероятно, будущему приморскому бульвару. Он бросил свою команду, трех молодых людей, которым поручено установить и показать королю голографические коммуникации. Но короля нет, а они одни сидят в шатре, и неизвестно, когда же положение наладится.