– Круговорот воды в природе, – хмыкнул Порнов Второй. – Забавная игрушка…
– Не игрушка… Закрытая тема эм пи сто восемь, – отчеканил Порнов Первый. – Изделию полтораста лет; заточку и закалку произвел легендарный Люг Би Гис, воин-биоментал четвертого поколения…
– Извини, что перебиваю, – сказал Порнов Второй. – Ты, наверно, не заметил: нас, кажется, опять убивать собираются…
Так что, – будем ждать, когда Лео к нам окончательно развернется и ножом замахнется или лучше сразу руку попытаться ей к груди прижать, заблокировать?…
Сколь бы быстрым не был мысленный диалог двух Порновых, время все же бежало безостановочно; пусть притормаживало, сбрасывало скорость – но не до нуля. И вместе со временем двигалась Лео; откидывалась назад и влево сама, – но еще быстрее смещалась ее рука с кинжалом; согнутая в локте, раскрывалась, как перочинный ножик, уходила от груди в отлет.
– Я думаю, ни того, ни другого, – сообщил Порнов Первый. – Клин клином вышибают…
Больше он не сказал ни слова; да если бы и говорил, Порнов Второй его бы уже не слушал; некогда стало.
Потому как весь этот левый разворот оказался чистой воды «обманкой»; отточенным боевым приемом; уловкой сродни хитрым финтам неаполитанской ножевой школы. И то, что Лео почти оторвала от пола правую ногу и перенесла вес тела на опорную левую – тоже было ловушкой. Не заглядись Порнов на очередное чудо природы – кинжал, он бы заметил, наверное, что левая ступня Лео не сдвинулась в сторону ни на миллиметр; увидел бы, как чуть согнулась в коленке левая женская ножка, как напряглись под чулком сильные мышцы ее левого бедра.
Вывернув голову влево и краем глаза зацепив Порнова, – он стоял сзади и чуть справа, на расстоянии не больше метра, – Лео свой вялый маневр тут же и прекратила. Скрученное в пружину тело ее немедленно пошло разворотом в другую сторону; но еще быстрее, опережая голову, грудь и плечи, полетела вбок и назад по широкой дуге ее распрямившаяся правая рука с кинжалом.
Лео не стала поворачиваться к Порнову лицом и замахиваться на него кинжалом сверху; не стала перехватывать нож и пытаться пырнуть снизу; она нежданно-негаданно кинула руку и нож себе за спину; ударила необычайно быстро и невероятно сильно; сбоку-снизу-вверх; зная, где Порнов стоит, она специально чуть провалила левое плечо вперед и вниз; дымный стилет благодаря этому пошел не в грудь и даже не в шею; точно в висок Порнову прыгнула короткая черная молния.
Убрать голову он не успевал; разве что в сторону на пару сантиметров сдвинуть да вбок чуть отклонить; в любом случае удар диковинной стали пробил бы ему череп.
– Взял! – строго и резко сказал Порнов Первый.
Порнов послушно вытолкнул правую руку вверх и сгреб лезвие; все же чуть опоздал, – острие проткнуло ему кожу черепа прямо под виском и впилось в кость скулы; словно молотком с размаху в челюсть заехали.
Оказывается, Лео вовсе и не дерзила, чтобы он тоже не орал, – а очень даже честно его предупреждала; от боли в скуле Порнов взвыл так, что у него глаза повылетали; а может, глаза выскочили на лоб сами по себе, попутно. Да что глаза, – вырви у Порнова все коренные зубы одновременно, и то это было бы легким подзатыльником по сравнению с пропущенным ударом.
– Ну все-все, – успокоительно пробормотал Порнов Первый; так врач-стоматолог успокаивает конвульсирующего в зубном кресле пациента. – Уже не больно; так, голову еще чуть левей…
По инерции Порнов еще некоторое время продолжал выть; пока вдруг не понял, что кричит и стонет он больше внутри, чем снаружи; предусмотрительный Первый успел заблаговременно перекрыть ему голос; как только Порнов это сообразил, он стонать перестал.
Брызги огня и звездные пляски в глазах также пошли на убыль; вскоре Порнов смог проморгаться и оглядеться.
И первым же, что он увидел, был крупный короткофокусный план лица Лео; выражение его поразило Порнова ничуть не меньше, чем вид того же клинка.
Прошу прощения, читатель, за следующий маленький литературный демарш; но если б я написал – мол, спокойствие и умиротворение читалось на лице Лео, – этого явно было бы мало.
Так смотрит на сына кормящая мать, ребеночек которой вот только что сопел и чмокал грудью, отпускал ее на время и потом деловито принюхивался, слепо тыкался в поисках соска – и вдруг сонно отвалился; затих, наевшись.