— Пока батарейки не сядут.
— Попробую включить затемнение вручную. То есть на ощупь. Главное, — не промахнуться…
Мич почувствовала, как ее рвануло вверх; одновременно в динамике раздалась раздраженная ругань Порнова.
— Что случилось? — спросила Мич.
— Колпак открылся… сдуру, — проворчал Порнов. — Ты там хорошо держишься?
— Надо было раньше спрашивать…
Только тут Мич испугалась по-настоящему.
— А если бы я улетела? — воскликнула она. — Что бы я стала делать?
— Нашла бы себе подходящий астероид; стала бы на нем жить-поживать, — сказал Порнов. — Розу бы стала выращивать; в одной нашей сказке принц жил на астероиде и выращивал розу…
— Слушай, хватит на сегодня сказок; а если серьезно?!
— Почем я знаю, если серьезно… Огурцы, наверное, выращивал; или помидоры, — глубокомысленно заметил Порнов. — У меня мать, например, папайю выращивает и эту… как ее… уругулу! Все, не мешай; мне крышу на место вернуть надо; хватит вшей вымораживать.
— Это ты про Вставалкина? Тогда уж блох… Если не мышей.
— Ч-ч-черт! Про штурмана-то я и забыл; вот интересно, его в космос не унесло?
— Вряд ли; ты его основательно… прибил.
Несколько минут Мич слышала лишь частое нервное дыхание Порнова; внезапно он опять возопил и выругался.
— Что-то опять не так? — участливо спросила Мич. — Уж вроде больше «не так» и быть не может?
— Чуть себя не катапультировал, — пожаловался Порнов. — Гонял бы сейчас среди астероидов на кресле-каталке…
— Ты там полегче, — забеспокоилась Мич. — Куда я без тебя? Я этой бандурой управлять не умею!
— Я больно умею, — сказал Порнов. — Электроника хренова; напридумывали тут. Вот раньше пилотам лафа была — рычажки, штурвальчики; всегда Робуру Завоевателю завидовал…
— Что, много завоевал?
— Да нет; завоевал-то совсем немного; так, все воздушное пространство Земли.
— Ого!
— Представляешь? Несешься ты куда глаза глядят, и ни одна зараза тебя догнать не может…
— Очень актуально! Как я понимаю, и это тоже сказки?!
— Это научная фантастика! — гордо заметил Порнов. — Все, крышку я закрыл; а как затемнение включить — так и не понял; ничего, похоже, у ребят на эскадре как раз весь запал вышел.
В кабине и в самом деле посветлело; вскоре Порнов мог различить не то что индикацию на пульте, но и иней, блестящей коркой покрывший шкуру вервольфа.
— Ни хрена ему не сделалось, — констатировал Порнов. — С такой шерстью он теперь на снегу спать может… А чего это у него морда обледенела? Он что, все-таки дышит?
— Может, и дышит, — ответила Мич. — Я в зомби плохо разбираюсь; я все больше по высшим чувствам специализировалась; помнить — забыть, полюбить — разлюбить…
— …убить — оживить, — подхватил Порнов. — Я знаю. И про полюбить знаю; в смысле высоких чувств… Анекдот такой есть.
Тут он услышал, как Мич принялась отщелкивать присоски и возопил:
— Молчу уже, молчу! Пристегнись немедленно! Сейчас переворот будем делать!
— Смотри у меня, — запальчиво произнесла Мич. — Так, а сам-то куда потопал?
— Вот хочу штурмана закрепить, — ответил Порнов, направляясь к креслу с оборотнем.
— Боишься ты его, все-таки, — сказала Мич с удовлетворением. — Бои-и-ишься!
— Боюсь, — согласился Порнов. — Боюсь, что он при перевороте со своей жердочки свалится; хорошо, если хладным трупом; а если оживет? Устал я уже вас разнимать и по разным углам растаскивать…
И Порнов накрепко приторочил человековолка ремнями к креслу.
— Точно; раньше бы я тебя за такие слова убила, — задумчиво произнесла Мич. — А теперь вот лежу — и ничего!..
— К хорошему быстро привыкаешь, — сказал Порнов. — Сейчас станет еще веселее; полминуты полного кайфа; выключаю маршевый!
Сразу стало легко и приятно; незаметная и изматывающая, как хроническая болезнь, перегрузка растворилась, исчезла.
— Здорово! — восхитилась Мич. — Дальше так и полетим?
— Увы, — вздохнул Порнов. — Я и рад бы тебя побаловать; но каждая секунда на счету.
Работая маневровыми двигателями, катер совершил разворот.
— Теперь, как порядочные люди, поедем, — сказал Порнов, — лицом вперед. Держись, включаю двигатель.
Тело опять налилось вместо крови ртутью; Мич заныла от разочарования.
— Слушай, я женщина хрупкая, кость у меня тонкая; долго мне тут еще расплющенной камбалой лежать?
Она не удержалась и добавила:
— Сам там в кресле отдыхает!