— Я знаю… ну, догадываюсь, что далеко не все счастливы в браке… Да и без брака тоже… Что многим так и не удается в силу различных обстоятельств познать всех прелестей… э–э–э… невегетативного размножения… Но что ты… моя мама, не знаешь, что секс… что это ни с чем не сравнимая радость!.. Я предполагала, что у вас с папой все в порядке… Папа же такой страстный парень… — Она смутилась и сказала, извиняясь: — Ну, прости… я уже все–таки женщина… и вижу, что из себя представляет каждый мужчина… Да, снаружи вы как английские лорд и леди. Но я была уверена, что, оставшись наедине, вы позволяете себе съехать со всех катушек…
Ленка смотрела на меня со странным выражением лица: словно ждала, что я, наконец, брошу ломать комедию, расхохочусь и скажу: «Ну как я тебя? А?»
Но я молчала.
Зазвонил телефон над столом. Я сняла трубку.
— Тебя… Радж.
Она опомнившись, воскликнула:
— Ой, Раджик! — И словно песня полилась ее индийская речь (кажется, хинди, хотя она выучила еще и родной язык своего мужа).
Ленка схватила пачку с чаем и метнулась из кухни, крикнув мне:
— Ма, не шевелись, я сейчас!
Я все–таки шевельнулась. Чтобы включить чайник.
Ленка вернулась через мгновение и снова села напротив меня.
— У тебя есть коньяк? — спросила она, хотя знала, что у папы всегда есть в запасе несколько бутылок разных марок.
— Есть.
— Налей себе.
Я посмотрела на нее вопросительно.
— Налей, налей. Улучшает кровообращение в гландах — раз, и снимает нервное напряжение — два.
Я, словно зомби, налила в рюмку коньяк.
— А тебе?
— Спасибо, нет. — Ленка засмеялась. — У меня ни гланд, ни нервного напряжения.
Пока заваривался чай, я цедила мелкими глотками ароматный напиток. По пищеводу разливалось тепло, словно я глотала остывшее до комнатной температуры солнце — оно заполнило желудок, и вот я уже ощущаю его в крови, в кончиках пальцев.
— Так о чем ты хотела со мной поговорить как женщина с женщиной? — спросила я непринужденным тоном, ставя чашки на стол.
— О сексе… Ну, или об интимных отношениях мужчины и женщины, если тебе больше нравится.
— Говори. — Я смотрела прямо, не пряча глаз, словно это была самая обыденная для меня тема.
— Скажи… ты… э-э… испытываешь… мм… удовольствие при… контакте?
— При каком контакте? — Я туго соображала. То ли от выпитого коньяка, то ли… то ли я и впрямь полный ноль… круглая двоечница в этих делах…
— При интимном контакте с папой… или с другим мужчиной…
О чем она?! Какой другой мужчина?.. Но я решила пока не отвлекаться.
— О каком удовольствии ты говоришь?
— Ну, мама… ну когда папа… ну когда он уже… и когда ты… ну когда все заканчивается… что ты тогда испытываешь?
— Ну как тебе сказать?..
— Сравни с чем–нибудь… Голова, может, кружится?.. Или сознание теряешь?
— Сознание?.. А ты что, сознание теряешь?
— Ну, вообще–то это мягко сказано… Как бы тебе это объяснить? Ну, словно взрываешься… на атомы распадаешься.
— Как это?..
Ленка чесала то лоб, то нос, подыскивая нужные слова к тому, что словами, скорее всего, не описывается. Она смотрела на меня с отчаянным выражением лица — так смотрят на тупицу, неспособного понять, что такое синус.
— Ну какое самое сильное ощущение ты испытывала в жизни?.. О! — Она вспомнила. — Ты высоты боишься, я знаю. Так вот, что ты испытываешь, когда смотришь вниз с большой высоты?
— М–м–м… Дух захватывает.
— Вот! — обрадовалась она. — Адреналин! Это и есть! Только в тысячу раз сильнее!
Похоже, я не была безнадежна — кое–что мы все–таки одолели. Можно было двинуться дальше.
— Вы с папой целуетесь? — двинулась дочь.
— А как же! — обрадовалась я. — Ты же… ну ты же видишь это с детства…
Муж целовал меня при любом удобном случае в лоб, в щечку: спасибо, милая; до встречи, милая; доброе утро, милая…
Но Ленка скисла.
— Мама, это не называется «целоваться». Я имею в виду настоящие поцелуи… в губы… с языком…
— Зачем?! — вырвалось у меня.
Дочь уронила голову на согнутые в локтях руки и зарыдала в голос.
— Лена! Что ты? — Я испугалась не на шутку.
Она подняла на меня перекошенное лицо. Выпила залпом остывший чай и снова села в позу терпеливой училки.
— Ма, Пожалуйста. Прошу тебя. — Лена говорила с паузами. — Это важно. Попробуй описать мне все, что и как происходит между тобой и папой в спальне.
Я не смела ей возражать. Я сосредоточилась, как прилежная ученица, в надежде, что вот сейчас наконец–то все получится правильно, и начала: