Ночь
С пятой попытки я поймал одну рыбку, затем вторую. Аполлион помогал мне, находясь в нескольких метрах. Улов сам шёл в наши руки. Мы оттащили пойманую рыбу поближе к льву. Лев уже бился в истерике, но выпутаться было невозможно. Чтобы хоть както успокоить его, мы решили устроить ему сытный обед.
Мы немного посовещались с Аполлионом и составили план действий. Я закрыл глаза и почувствовал резкий приступ клаустрофобии. Мои лапы затекли и нестерпимо гудели. В животе урчало и от голода болела грудная клетка. Я поджал уши, что являлось сигналом для моего компаньона. Пол подошёл и распутал мою морду. Я широко зевнул, разминая свою огромную челюсть. Свежий воздух слегка пьянил меня. Я принюхался и поморщился. Пахло болотной слизью.
Аполлион подтащил ко мне толстых рыбёшек, которые отчаянно бились на траве. Капли вонючей слизи разлетались. Чтобы они не попадали в меня, я прижал одну из активной рыбок распутанной Аполлионом лапой, но забыл убрать коготь и она резко осела и перестала двигаться. Из распоротого брюха вывалилось большое колличество чёрной икры.
— Приятного аппетита, — улыбнулся Пол.
Я ещё раз принюхался к добыче, она пахла отвратительно. Причём, когда я был человеком, я этого не чувствовал. Видимо львы не привыкли быть рыбаками и предпочитают говядину и оленину. Я пересилил себя и слизнул горку икры. Она была не солёной и поэтому ничем не напоминала деликатес. На вкус еда была в десять раз лучше, чем на запах.
Я откусил рыбке хвост и моя глотка сама проглатила кусок, не разжёвывая. Чувство приятного насыщения, сравнимое с оргазмом, разбудило во мне хищника и я накинулся на большую горку бьющейся на траве рыбы. Я рвал чашуйчатые тельца и пытаясь тщательно разжевать и дёргая челюстью, когда кости впивались в пасть, глотал еду.
Я съел около двух киллограмм рыбы. Аполлион распутал меня окончательно, долго возясь с моим хвостом. Когда с едой было закончено, я отправился на водопой. Пока я пил жадными глотками, Аполлион подошёл ко мне в плотную и сказал:
— Сейчас будет больно, постарайся меня не съесть.
Он схватил кусок моей гривы у самых корней и стал волосок за волоском вырывать их из моей кожи. Я несколько раз стукнул его в ответ хвостом, инстинктивно отпугивая воображаемых оводов. Когда небольшой длинный кусок моей гривы был в его руках, он приятно похлопал меня по морде и пошёл обратно к свисающим ветвям.
Я ещё немного побегал по берегу, разминая мышцы и стараясь не отходить далеко от своего тела. Я наслаждался новыми ощущениями лёгкости. Быть львом не так уж плохо. Ничего не болит, сила неимоверная, скорость передвижения потрясающая, только одна проблемма. Мне приходилось постоянно гасить инстинкт агрессии и желания поиграть с добычей. Набегавшись, я вернулся к скучающему Аполлиону и несколько раз лизнул ему лицо.
Пока он радовался моей дружелюбности, я вдруг представил сочное бедро носорога, которое я всегда лизал, перед тем как воткнуть в него зубы. Челюсть напряглась, но я вовремя отвлёкся и отошёл. Я смирно лёг среди свисающих ветвей и наслаждаясь сытостью и борясь со сном, ждал, когда Аполлион снова свяжет меня. Когда он закончил, я открыл глаза и почувствовал страшный голод.
Лев недовольно рычал и крутил шеей. Моё тело затекло, поэтому я встал и шатающейся походкой подошёл к Полу. Я взял кусок шерсти с гривы льва и отправился к кустам. Там я долго выбирал, а затем отломал две ветки. Пол в это время рыскал в другом кусте и хрустел мелкими веточками. Мы отнесли всё это к большому плоскому камню и предусмотрительно постелив большие листы растущего неподалёку папоротника, сели у будущего очага.
Пол привязал десять самых длинных волосков гривы льва к длинной палке и разделив на три пучка, стал заплетать косичку. Пока он это делал, я ломал мелкие сухие палочки и рвал оставшуюся шерсть. Когда косичка была доплетена до половины, я пошёл к большому дереву и отломил большой кусок светло-синей коры. Вернувшись, я положил всё легко-воспломиняемое топливо на кору. Дождавшись доплетённой косички, мы вдвоём согнули палку, и пока я держал её своим 20 килограмовым телом, Пол накинул петлю на маленький сучок с другого конца палки.
Получилось подобие лука. Пол, словно смычёк, прижал одну из палочек к тетиве, и накрутил её. Потом он отломил кусок коры и стал добывать огонь, держа крутящуюся палочку корой сверху. Он водил смычком вперёд назад, а накрученная на тетиву круглая палочка, с шелестом крутилась готовя себе углубление, которое она будет нагревать трением.