Финлей не знал, куда едет. Конь, напуганный и возбужденный запахом крови, мчался галопом. Боль была ужасной, не давала ни о чем думать. Финлею никак не удавалось остановить кровь. Левый глаз совсем закрылся, а правый видел все как сквозь дымку. Цепляясь за ускользающее сознание, Финлей сосредоточился на одном: направлять коня подальше от города. Если удастся найти какое-нибудь укрытие, все будет хорошо.
Но еще одна мысль не давала ему покоя. Когда конь взвился на дыбы, он увидел лицо Кардана. Всего на краткое мгновение лицо его мучителя, искаженное яростью, мелькнуло перед ним в свете факела. Это лицо он никогда не забудет: он знал его лучше, чем свое собственное.
Лицо Роберта. Совсем как в кошмарах, мучивших его многие недели после бегства от Карлана.
Финлей скакал, из последних сил подгоняя коня, когда тот пытался замедлить бег. Через поля, вброд через потоки... Наконец впереди показался лес на склоне холма. Что-то было в нем знакомое, и это дало Финлею надежду, а надежда вызвала слабый всплеск энергии. Ее хватило, чтобы добраться до озера, на берегу которого высился замок.
Последние минуты Финлей ехал, уже ничего не видя. Он был в силах лишь цепляться за гриву коня, чувствуя, что может и не удержаться.
"Дженн! Ради всех богов, Дженн, услышь меня! "
"Финлей? Где ты? "
А потом он оказался около калитки в стене сада. Финлей соскользнул с шатающегося от усталости коня и растянулся на земле. Он не знал, сколько там пролежал, но через какое-то время над ним склонились чьи-то лица... одно из них принадлежало Мике.
Никто не задавал вопросов. Его просто подняли и внесли внутрь. Несколько раз Финлея поглощала тьма такая глубокая и теплая, что ему хотелось окончательно утонуть в ней. Потом правым глазом, который еще мог видеть, он заметил какой-то свет; то, что его окружало, показалось ему похожим на зал в Элайте. Потом к нему склонилось лицо Дженн.
- Во имя всех богов, Финлей, что случилось?
- Финлей? Это еще что такое? - Резкий голос принадлежал старику. Ради всего святого, дочь моя, что здесь происходит?
- Батюшка...
Это был Якоб, и он не дал Дженн ничего объяснить.
- Так, значит, все это было ложью? Он не погиб, и ты об этом прекрасно знала! Выходит, рассказы о колдовстве правдивы, не пытайся отрицать! Вся твоя жизнь здесь сплошная ложь, и с меня хватит! - Якоб сделал паузу только для того, чтобы набрать воздуха, и продолжал ледяным голосом: Ты останешься здесь до того дня, когда родится твой ребенок. После этого ты уедешь. С этого дня ты мне не дочь.
- Батюшка...
Но Якоба уже не было рядом. Дженн с полными слез глазами снова наклонилась над Финлеем:
- Ты должен сказать мне, что случилось! Собрав все силы, Финлей сумел прошептать:
- Ангел Тьмы, Дженн... Прости меня. Тебе придется...
Как ни старался он предостеречь ее, рассказать о случившемся, больше он ничего не смог произнести; темнота сомкнулась вокруг и поглотила его.
ГЛАВА 29
Неужели мир всегда был так велик?
И какую часть этого бесконечного мира объехал он с тех пор, как за ним пришли? И давно ли это было четыре дня назад, неделю? Краткие часы отдыха то ночью, то днем, бесконечная бешеная скачка совершенно лишили его чувства времени. Нет: это сделали два года, проведенные в тюрьме. И не только это. Вокруг темно, но разве можно понять - - полночь сейчас или уже близится рассвет?
Два его спутника молча скакали рядом, иногда бросая в его сторону взгляды, чтобы убедиться: епископ не уснул в седле. Лица этих незнакомых ему людей были мрачны и сосредоточенны. Они были всего лишь проводниками. Тех же, кто его освободил, МакКоули знал; самую опасную часть дела Пейн и МакГлашен и помогавший им молодой священник не поручили другим. Даже теперь МакКоули все еще переживал ужас, который испытал, когда его вывели из камеры... их громкие шаги по каменным коридорам, дерзость побега, не имевшего, казалось, никакой надежды на успех, и все же удача! Несомненно, случилось чудо. С тех пор МакКоули непрерывно молил богов, чтобы его спасители не были изобличены.
- Теперь уже недалеко, епископ. - Человек, скакавший слева, показал в сторону горного склона.
Путники ехали вдоль колеи, оставленной колесами телеги. Тропа местами была очень крутой, местами покрытой льдом и скользкой. Со всех сторон всадников окружали смутные тени; лишь кое-где белели снежные сугробы, до которых горная весна еще не добралась.
- Где мы?
- В северо-восточных предгорьях Голета. Приближаемся к монастырю Святого Германуса. Вы знаете такой?
- Нет. То есть знаю о нем, но никогда раньше не бывал.
- Это хорошо, - кивнул проводник. - На это мой господин и рассчитывал. Он сказал, что там вы будете в хороших руках.
Добравшись до вершины холма, путники увидели перед собой манящие огни. Спутники МакКоули остановились перед открытыми воротами, подождали, пока епископ спешится, и ускакали, забрав с собой его коня. МакКоули даже не успел их поблагодарить. Ему осталось лишь вознести краткую молитву за их благополучие.
- Епископ МакКоули! - МакКоули вздрогнул и обернулся. Перед ним стоял человек примерно его возраста, держа в руках фонарь. Он был один. - Я отец Честер, аббат этой обители. Добро пожаловать! Пойдемте внутрь, там хоть тепло. И не бойтесь: солдат здесь нет, они обыскали монастырь вчера. Уверяю, здесь вы будете в безопасности, ваше преосвященство.
На какое-то мгновение Эйден замер в нерешительности. После стольких дней бегства трудно было доверять своим чувствам... Можно ли положиться на монаха? Действительно ли тут безопасно?
Честер ласково взял его за руку и улыбнулся:
- Пожалуйста, пойдемте. Здесь вы у друзей.
- Отец аббат, я... - Эйден сделал глубокий вдох и стиснул окоченевшие руки. - Спасибо. Только умоляю: не называйте меня епископом.
Честер снова улыбнулся:
- Конечно, святой отец. Пойдемте.
Брат Дамиен переложил сверток из одной руки в другую и двинулся дальше по краю сада. Только здесь, между рядами яблонь и груш, и виднелась земля, да и вообще были заметны признаки весны. На склонах над монастырем, в виноградниках, все еще лежал снег. Если тепло не придет скоро, то в этом году на хороший урожай нечего рассчитывать.