- Конечно.
- Но что, если человек греховен от природы, но слишком слаб, чтобы преодолеть свою греховность? Куда лежит его путь? В объятия Бролеха?
- Не произносите этого имени даже в шутку. - В голосе Эйдена прозвучала сталь. - Не знаю, что вы совершили, Роберт, но вы не греховны от природы. Вы человек чести. Будь это не так, вы позволили бы мне броситься следом за вами в огонь.
- Человек чести? Я? - Роберт поднял брови, и Эйден впервые заметил проблеск усмешки в его глазах. Встав с земли, Роберт наклонился вперед. Интересно! И как же вы пришли к такому заключению?
Эйден, словно в ответ на вызов, тоже поднялся.
- Не нужно говорить со мной таким тоном. - Не успели прозвучать эти слова, как Эйден пожалел о них, но было уже поздно.
- Неподходящий тон вот в чем дело! Я думал, мы с вами обсуждаем, почему вы решили, будто я человек чести. - Голос Роберта был веселым, почти игривым, но в нем звучали неприятные резкие нотки. - Вы ничего об этом не знаете. Вы ничего не знаете обо мне. Вы слышали разговоры, вы встречали моего отца, вы доверяете своему сердцу, но вы не знаете ровным счетом ничего. Вы видите перед собой оболочку, напоминающую вам о великом человеке, и потому заключаете, что я должен быть таким же, как мой отец. Это не так. Я никогда не был им и, уверяю вас, никогда не буду.
Эйден попытался подавить раздражение. Такое высокомерие в совсем еще молодом человеке! Такое...
- Не считайте меня идиотом, Роберт, - бросил он, наконец, потеряв терпение. - Я не основываю своих мнений только на том, что мне говорят другие люди, и я вовсе не сужу о вас по вашему отцу. Я вижу его в вас, вижу его в ваших поступках, и хоть я не встречался с вами при дворе, я знаю, что вам удалось совершить, пока вы были членом королевского совета. Мне известно, что вы снова и снова останавливали руку Селара, занесенную над нашей несчастной страной. Я видел, как вы не позволили заставить себя нарушить данную королю клятву. Редкий человек чести сумел бы проявить такую силу.
Роберт отступил на шаг и покачал головой:
- Человек чести, для начала, не дал бы такой клятвы. Человек чести не покинул бы свою гибнущую страну. Человек чести никогда не позволил бы своему дяде принять участие в бесплодном мятеже и уж наверняка отомстил бы за его смерть. Человек чести не стоял бы в стороне, когда его родину губит человек, когда-то называвший себя его другом, и не проглотил бы молча оскорбление, когда этот друг от него отвернулся. Человек чести не бросил бы вас гнить в темнице... - Голос Роберта оборвался, но он продолжал смотреть на Эйдена, и тот снова почувствовал, что не в силах пошевелиться. Потом Роберт отвернулся и сорвал веточку ближайшего куста.
Эйден дал Роберту время немного успокоиться, потом приблизился к нему и мягко спросил:
- Что вы совершили?
Роберт резко обернулся, и в голосе его снова прозвучала насмешка над собой.
- Я предал ее. Она мне доверяла. Я поклялся, что буду ее защищать, я считал себя сильным и все же предал ее. И все потому, что, как человек чести, не мог покинуть ее в те последние дни. - Когда Эйден не ответил ему сразу, Роберт продолжал: - Вы шокированы, епископ, не так ли? Или все еще думаете, что я человек чести? Вам следовало оставить меня в покое.
- Ну, хватит! - рявкнул Эйден. - Никогда еще не встречал я человека, так упорно цепляющегося за самообвинения! Вы считаете, будто совершили ошибку, сделали что-то неправильно! Но на самом-то деле вы ничего не совершили! Именно поэтому вы здесь. События пошли не так, как надо, и вы теперь прячетесь вместо того, чтобы противостоять им. Вы себя предали, Роберт Дуглас, никого больше. Неужели вам никогда не приходила мысль, что бездействие не лучший для вас путь? Нет, вы не отважились действовать, потому что боялись рискнуть своей драгоценной честью. Вместо этого вы скрылись здесь и попытались утопить себя...
- В жалости к себе? Как ново! Я жалею не себя, епископ, а тех бедняг, кому пришлось со мной столкнуться. - На лице Роберта промелькнула кривая улыбка. - Вам ведь не важно, что я совершил, верно? Что бы я ни сделал, ваш приговор был бы тем же самым. Как и все вокруг, вы решили, будто знаете обо мне достаточно, чтобы судить. Ну а если бы я признался вам, епископ, что я вор? - Роберт развел руками и отступил на шаг. - Что я - убийца?
- Ну, это Роберт наклонился к Эйдену и прошептал:
- Что я - колдун?
Эйден резко поднял голову, но прежде чем он успел сказать хоть слово, Роберт повернулся и двинулся прочь.
- Это привлекло ваше внимание, а, епископ? Вот я и говорю: не все вам известно.
Дамиену давно следовало бы быть в постели; вместо этого он оставался в часовне, каменный пол которой жадно высасывал из него последние крохи тепла. Немногим больше чем через час колокол начнет сзывать монахов ко всенощной, и Дамиен скорее всего, будет неприлично зевать во время службы. Однако уйти он не мог: епископ был в таком отчаянии...
Дамиен решил, что ему лучше держаться на расстоянии, и уселся недалеко от двери. Епископ молился перед алтарем, иногда опускаясь на колени, иногда просто молча, глядя на триум, а иногда в задумчивости меряя шагами проход.
Эйден заговорил, но слова его не были обращены к Дамиену; не были они и обычной молитвой. Отрывочные фразы, казалось, вообще не имели смысла. Дамиен почувствовал, что не может бесконечно сидеть в углу. Он поднялся и немного приблизился к МакКоули, хоть и не решился подойти совсем близко.
- Простите меня, святой отец, но скоро зазвонят ко всенощной.
МакКоули поднял голову, остановился и рассеянно потер лоб:
- Что? Всенощная? Неужели уже так поздно?
- Полночь миновала, святой отец.
- Полночь, говорите?
- Святой отец, не нужно ли вам чего-то? Могу я чем-нибудь помочь?
МакКоули пожал плечами:
- Хорошо бы исповедника... - Он тяжело опустился на скамью. Действительно ли мне нужен исповедник? Как это он сказал... "Что, если человек греховен от природы? "
Дамиен просто стоял рядом, сложив руки перед собой.
- Как вы думаете, брат, возможно ли, чтобы человек был от рождения носителем зла? Не имея выбора? Конечно, такое возможно, но ведь мы бы заметили... Я хочу сказать, что был бы какой-то знак... Вор и убийца! Нет. Невозможно, чтобы в одной душе уживалось два человека. Как вы думаете? МакКоули поднял на Дамиена глаза, ожидая ответа.