- Что?
Финлей покачал головой:
- Да не знаю я. Роберту нужна ты. Уж прости, но это так.
- Тебе удалось... каким-то образом убедить его, что мой сын - не...
- Да.
- Как?
Финлей с трудом выбрался из кресла, присел на край постели и взял Дженн за руку.
- Я прибег к единственному средству, которое у меня было. И что забавно за доказательство того, что ребенок не его, он принял доказательство прямо противоположного. Однако больше вопросов задавать он не станет. У него не возникнет такого желания.
Дженн долго смотрела на Финлея. Она понимала, что большего от него не добьется, и снова повернулась к спящему младенцу.
- Можно мне?
- Конечно. - Дженн подвинулась, чтобы позволить Финлею как следует рассмотреть племянника. Финлей развернул пеленку, чтобы увидеть левое плечо мальчика.
- У него нет Знака Дома!
- Действительно.
Финлей пристально посмотрел на молодую мать:
- Но такое невозможно! Если только не Роберт его отец...
- Ты сам доказал это.
Финлей открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут же закрыл его. Поразмыслив, он снова покачал головой:
- Какая-то бессмыслица. Ты же сама видишь, каков он. Дженн сглотнула, но твердо выдержала взгляд Финлея.
- Он мой сын, и на данный момент этого достаточно. До Представления он даже богам неизвестен. Он младенец, дитя, ничего больше. Я не хочу, чтобы ты или кто-нибудь другой сказали ему хоть слово о Знаке Дома до тех пор, пока он не будет достаточно взрослым, чтобы все понять.
Финлей продолжал пристально смотреть на Дженн, но все же согласно кивнул:
- Как пожелаешь. Однако ты знаешь не хуже меня, что молчание, в конце концов, ничего не меняет. Кроме того, найдутся другие люди, которые придут к тому же выводу, что и мы, задолго до того, как мальчик повзрослеет.
- Да, но до тех пор, пока все будут считать его сыном Ичерна, он будет в безопасности.
- Будет ли это лучше, чем считаться сыном героя-колдуна? - Финлей с трудом поднялся на ноги. - Или сыном колдуна и колдуньи? Не стану спорить, Дженн. Я с тобой согласен. Я ухожу, чтобы дать тебе одеться. Если повезет, Белла раздобудет еды для нас всех.
- Клянусь всеми святыми, - развел руками Мика, - вблизи это выглядит еще ужаснее.
Они вместе с Робертом осматривали остатки того, что было еще вчера двором замка. Кругом высились груды обгоревших досок, камней и пыли. Не уцелело ни единого строения. Древние стены Элайты, три столетия противостоявшие нападениям армий, лежали в руинах у ног Роберта. Ничто теперь не мешало видеть лес на противоположном берегу озера. Линия деревьев обозначала границу разрушений. Выжженная трава и прибитые к земле кусты только и оставались там, где пронесся смертоносный ураган. От вражеских солдат не осталось и следа, как будто ужасный ветер сдул их с лица земли.
Неповрежденной осталась лишь главная башня замка. Она стояла на прежнем месте, почерневшая от дыма пожаров, но превозмогшая выпавшее ей несчастье. Однако сказать того же о людях было нельзя. Хотя все они остались в живых, теперь жители замка разбредались прочь, в ужасе от той страшной силы, которая вырвалась на свободу, чтобы их спасти, и от человека, этой силой распоряжавшегося. Нейл и его жена, Шейн, Киган и Адди никого больше не осталось из жителей еще недавно богатого замка. Как ни трагична была смерть Якоба, он, по крайней мере, не увидел разрушения своего любимого родового гнезда.
- Это выглядит странно, - сказал Роберт, - но не так ужасно, как я ожидал.
- Во имя всех богов, милорд, - ахнул Мика, - что могло бы быть еще хуже?
Роберт бросил на него выразительный взгляд:
- Ну, ты ведь никогда не щадил мои чувства, верно?
- А что в том было бы хорошего? Роберт коротко рассмеялся:
- Ничего, согласен. - Он подошел к куче обугленных бревен и пнул ее носком сапога. - Я должен перед тобой извиниться, Мика. Ты много из-за меня вынес. Не только прошлой ночью, но и за все эти годы. Понимаешь, я всегда думал, что раз ты по доброй воле остаешься со мной, то все в порядке. Я убедил себя, что так оно и есть. - Мика молчал, и Роберт повернулся так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. - Однако твой отец открыл мне глаза.
- Вы разговаривали с моим отцом? Обо мне?
- Он сказал, что, будучи взрослым человеком, ты должен был понять свою ошибку и больше мне не служить. Он сказал, что ты намеренно закрыл глаза на правду, и именно этого он тебе не может простить. Но только тебя, мой друг, нельзя винить. Виноват я. Я ослепил тебя, я никогда не позволял тебе видеть, что на самом деле происходит. Я подпустил тебя достаточно близко, чтобы ты стал мне предан, но все же не настолько близко, чтобы ты точно понимал, частью чего делаешься.
Ах, вот как? Мика решительно подошел к Роберту и встал прямо перед ним.
- Никакой ошибки я не совершил, господин мой, - отчетливо произнося слова, начал он. - Что бы вы ни говорили, мое мнение неизменно, и я ни о чем не жалею - ни о последних месяцах, ни о проведенных с вами годах. Так что никакой ошибки тут нет, и ваше извинение я принимаю с одним условием: чтобы отныне и впредь вы перестали себя винить.
Роберт озадаченно свел брови:
- Как это, Мика? Стоило мне уехать на несколько месяцев, и что же: вернувшись, я обнаруживаю, что ты стал своевольным?
- Понимайте как хотите, милорд, - упрямо стоял на своем Мика. - Я знаю, что делаю, даже если вам того не понять.
Эта отповедь снова вызвала у Роберта короткий смешок. На этот раз улыбка появилась и в его глазах.
- Похоже, мне никогда не удастся от тебя избавиться, а?
- Ну, пытаться-то вы все время пытаетесь.
- Да. Будет ли мне позволено признаться еще в одном своем упущении?
- Нет.
- Ах, - Роберт отвел глаза, - я так и думал. Ладно. У нас есть несколько коней, их хватит всем, чтобы убраться отсюда. Если мой братец будет в силах, думаю, лучше всего выехать завтра на рассвете. Не стоит оставаться здесь: ведь король скоро прослышит о случившемся. Уверен: слухи уже бегут по стране, как огонь по сухой траве.