Роберт отошел от дерева и двинулся вниз по склону холма. Шуршали мертвые листья, легкий ветерок срывал их с деревьев и кидал под ноги. Даже безлунной ночью Роберт видел мириады оттенков, зрение у него всегда было острым, хотя он и не сразу понял, что видит в темноте благодаря колдовской силе. Жаль, что теперь все это ни к чему.
Роберт приближался к реке, к развалинам мельницы на берегу. Он помедлил и огляделся. Да, это то самое место. Здесь она впервые заговорила с ним, произнесла первые слова мысленной речи. О боги, как же он был изумлен! Но ведь все, что она делала, изумляло его, ни в чем она не следовала общепринятому, ни в чем не была предсказуема. Милосердная Минея, как сможет она выжить, отданная этому чудовищу Ичерну?
Роберт шел, раздвигая высохшие сорняки, пока не добрался до старой разрушенной мельницы. Две стены все еще стояли, поросшие мхом, увитые плющом. Неровные каменные зубцы уходили высоко в ночную тьму. Стена справа, более низкая, спускалась к воде. Внутри развалин царил такой мрак, что даже зрение Роберта было бессильно. Лишившаяся крыши постройка смотрела в небо, словно молила о покое, смутно грезя о несбывшихся надеждах.
Отсюда ее похитили, здесь все началось много лет назад...
Утром, как только венчание совершится, он сядет на коня и уедет. Вернется домой, посвятит себя делам. Забудет про Анклав. Забудет Селара. Забудет все, по крайней мере, попытается.
Другого выхода нет.
Роберт шел вперед, пока не оказался у арки, когда-то служившей входом. Его рука коснулась мха, покрывавшего кладку, потрескавшуюся от непогоды. Только замковый камень, венчавший арку, сохранил еще четкие линии, одновременно и не давая ей рухнуть, и гнетя своей тяжестью к земле. Стоит ему упасть, и посыплются все остальные камни, арка перестанет существовать.
Похожее на пещеру внутреннее помещение манило, как обещающая покой могила, но Роберт не переступил порог. Он повернулся, чтобы уйти, и в этот самый момент из-за облаков вынырнула луна, залив все призрачным белым сиянием.
- Роберт!
О боги! Она здесь! Стоит у оконного проема, выходящего на реку. Как мог он быть так слеп! Роберт сделал шаг назад.
- Прошу тебя, Роберт, подожди, не уходи.
После мгновения нерешительности он повернулся к Дженн. Она по-прежнему стояла на другом конце комнаты, тень среди теней, бесплотный призрак. Дженн медленно подняла руку и откинула капюшон, но не посмотрела на Роберта. Взгляд ее не отрывался от пола.
- Я не могу здесь оставаться, - прошептал Роберт, чувствуя, как болезненно начало колотиться его сердце. Стоит ему здесь задержаться, и он обрушит на себя древние камни. - Я должен вернуться. Мне очень жаль.
- Роберт, не надо! - Теперь Дженн подняла глаза, и Роберт увидел, что по щекам ее текут слезы. - Ты только скажи мне... Что я сделала не так? Почему ты отстранился от меня? Потому, что я пыталась тебе помочь и не смогла? Или из-за Розалинды? Мне не следовало просить тебя о помощи? Почему ты сделал все, чтобы я считала себя идиоткой? Прошу тебя, Роберт, скажи мне, в чем я виновата.
Роберт почувствовал, что ему трудно дышать. Нужно уйти. Просто повернуться и уйти. Сейчас же. Немедленно. Этот разговор никогда не должен был состояться.
Но как сможет он снова причинить ей боль? Все, что ей нужно, просто объяснение. Разве не заслуживает она хотя бы этого?
Да, нужно уйти. Однако ноги понесли Роберта не прочь, а вперед, так близко к Дженн, что теперь он ясно видел ее в лунном свете, но все же не настолько близко, чтобы он лишился всякой способности бежать.
Она ждала, не сводя с него глаз. Роберт постарался заставить свой голос звучать твердо.
- Прости меня, Дженни. У меня не было выбора, пожалуйста, поверь. Когда-нибудь ты поймешь.
- Когда-нибудь? - Дженн сделала шаг вперед. - И когда же? Завтра, когда я обвенчаюсь с Ичерном? Или через год? Или через двадцать лет, когда все уже забудется? Только пойму ли я тогда?
- Я тебя люблю.
Слова вырвались помимо воли, он даже не сразу понял, что произнес их. Они упали в тишину, как камень в воду.
Дженн смотрела на него широко раскрытыми глазами, в которых блестели слезы.
- Ты...
Когда Роберт заговорил снова, он уже точно знал, что хочет сказать:
- Да, Дженни. Я тебя люблю. Теперь ты понимаешь?
- Нет. Нет, не понимаю. Если бы ты меня любил, ты не был бы так жесток.
- Но причина именно в этом. - Боги, за что такое мучение! Нужно уйти, пока это еще возможно. Двигайтесь же, ноги! Уносите прочь! Нужно уйти от Дженн, пока не поздно!
Но ноги не слушались команды. Снова они сделали шаг к Дженн, а не прочь от нее, словно тело Роберта подчинялось теперь какому-то новому закону, возникшему только этой ночью. Стиснув кулаки, он заставил себя остановиться, пока их разделяло еще несколько футов. Дженн казалась такой хрупкой и все же такой сильной. Сердце дуба в теле гибкой ивы. Если бы он мог коснуться ее, прижать к себе хоть на мгновение... Только чтобы унять ее боль, ту самую боль, которую он намеренно ей причинял. Хоть на мгновение...
Но коснуться ее он не смел. Слишком опасно... Однако до чего же трудно бороться! Еще никогда не было так трудно. Никогда раньше не терял Роберт власти над собственным телом. Часть его души рвалась к Дженн, и одновременно внутренний голос отчаянно требовал, чтобы он немедленно бежал отсюда. Если он это сделает, он заставит Дженн страдать, но если останется, ее страдание будет во много раз больше.
- Ты всегда отталкивал меня, Роберт, даже когда я просто пыталась помочь, - прошептала Дженн, нахмурив брови. - В ответ на каждый вопрос я слышала колкость. Даже теперь, когда мы можем говорить друг с другом мысленно, ты закрылся от меня. Разве ты ничего не понимаешь, Роберт? Разве не видишь, как мне нужен? Ты был нужен мне всегда. А завтра ты уедешь.
- Дженни, прошу тебя! Ничего больше не говори. - Если бы только удалось заставить ее понять! - Ключ сказал, что нас соединяют Узы. В этом все дело. Твои чувства, мои чувства... Ключ навязывает нам их.