— Совершить обряд хотел отец. Я тоже этого хотела. Какая разница, присутствует здесь Ичерн или нет!
— Что ж, хорошо, что его здесь нет.
— Раз нет никого из родственников-мужчин, все, что мне остается, совершить Представление самой, и пусть дух моего отца будет свидетелем.
— Дженни, я был бы… — Голос Роберта прервался, на лице отразилось какое-то сильное чувство. — Я счел бы за честь, если позволишь, совершить Представление твоего сына от имени его отца… нет, его деда. Такое разрешается, ты же знаешь.
Едва позволяя себе надеяться, что это и в самом деле свершится, Дженн кивнула:
— Ты уверен, что можно?..
— Какое имя ты хочешь ему дать?
— То имя, которое носили многие члены моей семьи, начиная с первого Росса, представителя королевского рода.
Роберт улыбнулся:
— Очень подходит. Хорошо, давай совершим обряд, пока никто не узнал, что мы здесь.
Сердце Дженн, когда она последовала за Робертом к алтарю, отчаянно колотилось. Роберт протянул руки, взял у нее младенца и откинул одеяльце, чтобы видеть личико.
— Он похож на тебя. Я рад. — Роберт высоко поднял мальчика; как настоящий Росс — и настоящий Дуглас малыш не издал ни звука, когда его отец начал обряд Представления.
— Благословенная Минея, божественный Серинлет, взываю к вам: взгляните на новую душу среди вашей паствы. Это ваше дитя и дитя моей возлюбленной Дженни. Представляю вам ее сына, Эндрю. Молю вас: храните его своей любовью, и да будет она защитой его душе, как и душам всех нас. — С этими словами Роберт начертил знак триума на лобике младенца и повернулся к Дженн.
Она уже не могла сдерживать слезы, хоть и не посмела бы объяснить Роберту, почему плачет. Роберт передал ей сына, потом нежно вытер слезы с ее щеки.
— Он простил тебя, Дженни. Якоб простил тебя.
— Ох, Роберт…
— Пойдем, — мягко потянул он ее к двери, ласково обняв за плечи. — Я отведу вас обратно. Ты совершенно измучена, да и юному Эндрю, похоже, здесь не очень нравится.
Словно в подтверждение его слов Эндрю начал дрыгать ножками и, не успели они дойти до комнаты Дженн, издал громкий вопль, разнесшийся по всему опустевшему замку. Дженн не пыталась успокоить сына. Не скоро теперь у него появится возможность огласить криком свой родной дом.
Эйден потянулся к легкому летнему плащу, перекинутому через седло его коня. Плащ своего отца дала ему госпожа Белла; он был слишком длинный и плохо защищал от легкого утреннего морозца.
Все же Эйден завернулся в него и оглядел остальных; все они готовились отправиться в путь кто куда. Мощные стены замка лежали вокруг в руинах, немногие оставшиеся в Элайте слуги седлали коней и вьючили на них припасы. Неподалеку израненный Финлей опирался на плечо Шейна, выслушивая какие-то указания Дженнифер.
— На что это вы таращитесь?
Эйден оглянулся через плечо и увидел Роберта, поправляющего повод своего коня. Смертельная бледность, покрывавшая лицо молодого человека накануне, теперь исчезла. На лице Роберта было написано спокойствие, которого никогда раньше Эйден не видел.
— Я все думаю о том, что вы сказали вчера вечером. О своем возвращении в Люсару.
— Ни о каком возвращении я не говорил.
— Вот именно это я и имею в виду.
Роберт выпрямился и ткнул пальцем в грудь Эйдену:
— Не вздумайте начать все сначала!
Позади, незамеченный хозяином, терпеливо ждал, держа под уздцы собственную лошадь, Мика; на лице его было такое невинное выражение, что Эйдену даже стало теплее, несмотря на мороз.
— Сказали вы остальным, что собираетесь делать? — продолжал Эйден.
— Как я мог? Я этого еще и сам не знаю. — Роберт с деланным равнодушием снова занялся сбруей коня.
Эйден улыбнулся. Роберт, конечно, все уже решил, даже если предпочитает пока хранить молчание. Как будто догадавшись о его мыслях, Роберт бросил на священника лукавый взгляд:
— Вы ведь сами говорили, что раз мое бездействие не принесло желаемых результатов, стоит попробовать что-то еще. Признайтесь: мы с вами оба очень удивимся, если окажется, что вы были правы.
— Так что же вы намерены предпринять?
Роберт оставил в покое своего коня и положил руку на плечо Эйдену:
— Сейчас я собираюсь попрощаться с друзьями. Пойдемте.
Большинство путников уже сидели в седлах; лишь Финлей и Дженнифер ждали Роберта и МакКоули. Эйден с мягкой улыбкой обратился к Дженн:
— Будьте осторожны, дитя мое, в ближайшие недели. Должен признать: если бы я был человеком суеверным и верил во всевозможные предзнаменования, то сказал бы, то ваш сын явился в этот мир в мрачную минуту. — Он поцеловал Дженн в лоб и положил руку на головку Эндрю. — Я буду молиться за вас обоих.
— Благодарю вас, святой отец. Желаю вам всего наилучшего.
В этот момент рядом с ними оказался Роберт. Эйден хотел отойти, но Роберт, коснувшись его руки, удержал священника.
— Мне не удастся послать вам весточку, — начал Роберт, не понижая голоса, — и мы долго не увидимся. Но главное ты держись своего и вини во всем меня.
— Но…
— Дженни, я не потерплю от тебя возражений, — поднял руку Роберт. — Моей репутации тому, что от нее еще осталось терять нечего. Ты должна ради того, чтобы выжить, принести в жертву все остальное. Ты поняла меня?
Не сводя с него глаз, Дженн закусила губу и молча кивнула: она явно не настолько доверяла себе, чтобы заговорить. Роберт двинулся к своему коню, но помедлил.
— Ты только помни о том, что я тебе говорил. Там, на старой мельнице. — Он сделал глубокий вдох. — Всегда помни.
Роберт резко повернулся и подтолкнул Эйдена и Мику к их коням. Вскоре все уже сидели в седлах. Роберт поднял руку в прощальном приветствии и пустил коня галопом по черному выжженному полю. Когда они уже приближались к лесу, Эйден взглянул на Роберта. Тот улыбался.
— Что вас обрадовало?
Роберт придержал коня, когда они свернули на тропу между деревьями.
— Я испытываю ужасно странное чувство. Очень странное. Никогда раньше я ничего подобного не чувствовал.
— Опишите мне, что вы чувствуете.
— Сомневаюсь, что смогу. — Роберт посмотрел на Эйдена, потом на Мику, и улыбка его стала еще шире. — Однако если бы мне это удалось, не сомневаюсь, что вы сумели бы найти название моему чувству.
Выражение его лица не оставляло места сомнениям. Эйден охотно проглотил наживку:
— И какое же название, по-вашему, я дал бы тому чувству, которое вы испытываете?
— Думаю, — рассмеялся Роберт, — что вы назвали бы его чувством свободы.
Когда Роберт и его спутники скрылись в лесу, Финлей повернулся к Дженн. Ее глаза не отрываясь, смотрели на опустевшую дорогу. Финлей оглянулся на остальных и прошептал:
— Ты так и не сказала ему?
— Нет.
— Иначе он не уехал бы, верно?
— Да.
— И ты думаешь, что он никогда не вернется.
Дженн повернулась и посмотрела в глаза Финлею, но ничего не сказала.
— Нужно ехать. — Финлей, хромая, подошел поближе. — Дай мне малыша, а Шейн поможет тебе сесть на лошадь. Пора в путь.
— Ты знаешь, как нужно держать младенца? — спросила Дженн.
— Конечно! За кого ты меня принимаешь? — Он протянул руки к ребенку и поспешно добавил: — На последний вопрос можешь не отвечать.
Дженн с улыбкой отдала Эндрю Финлею и собралась сесть в седло. Финлей отошел в сторонку, чтобы не мешать ей, и стал рассматривать племянника. Мальчик не спал и смотрел на Финлея глазами такой яркой голубизны, что с ними не могло сравниться утреннее небо. Говоря по правде, Финлей впервые в жизни держал на руках ребенка и уж тем более собственного племянника. Как ни мал был Эндрю, невозможно было не заметить сходства, о котором Дженн отказывалась говорить.
Эндрю Росс Дуглас, граф Элайты по рождению, в будущем герцог Ичерн. Этот ребенок был единственным истинным наследником трона Люсары.