– Понимаете, – сказал тогда он маме, – мы действительно далеко продвинулись. Элисон научилась принимать себя и контролировать то, что с ней происходит. Она больше не считает себя ненормальной или неправильной. В случае детских травм это действительно большой прогресс, потому что зачастую дети еще больше углубляются в себя, чувствуя проблему, с которой априори не могут справиться.
– Ну, это же хорошо. – явно осторожно согласилась мама.
– Да, это хорошо. Только… Мы всего лишь замяли проблему, а не решили ее. Да, сейчас она справляется, но это лишь до серьезной ситуации. Чем сложнее будут обстоятельства, тем труднее ей будет справляться.
– Вы хотите сказать, что с этим невозможно справиться?
– Я хочу сказать, что у меня недостаточно квалификации, чтобы с этим справиться. – пояснил врач. – Я думаю, вам стоит обратиться к нештатному специалисту. В столице такие есть, при необходимости я могу дать вам нужные контакты. Элисон еще совсем молодая, и не хотелось бы, чтобы такая травма мешала ей вести нормальный образ жизни. Она очень сильная, просто нужен правильный подход к проблеме.
Тогда я не знала, почему разговор зашел о столице, да и не стала зацикливаться: что-то болезненное разлилось в груди, будто туда залили раскаленного свинца. Мне отчаянно захотелось закричать, но я закусила губу, борясь с этим желанием.
– Мистер Арчер, – заговорила мама, отвлекая меня от болезненных эмоций, – как думаете, может смена обстановки отрицательно сказаться на ее состоянии?
– М-м-м… Говорить о чем-то уверенно я, разумеется, не стану, но могу предположить, что смена обстановки пойдет на пользу. Подумайте: моральную реабилитацию после травмы она прошла именно здесь. Эти места заключили в себя ее боль и страхи, и теперь они окружают ее, создавая некий эффект отдачи. Возможно, ограничив этот эффект, оказавшись в непривычной обстановке, она сможет выдохнуть и подтолкнет саму себя к лечению. Шансы на успех всегда есть, миссис Эвард.
Шансы на успех всегда есть. Арчер говорил так твердо, но, честно говоря, я перестала в это верить уже давно. Я не люблю обманывать в целом, обманывать себя – уж тем более, а потому пустыми надеждами себя особо не кормила. Вы можете думать, что человек в состоянии справиться с чем угодно, пока не сталкиваетесь с вещами за гранью логического понимания и принятия. Я такая, какая есть, и с этим придется жить дальше, а потому убиваться я не собираюсь в каком бы то ни было смысле.
Теперь, вспоминая этот диалог, я понимала: мама действительно готовилась заранее. Она даже обсудила это с психологом, дабы убедиться в том, что ничего не произойдет. Возможно, этот разговор стал еще одним кирпичиком в фундаменте нашей новой жизни, лишив меня еще одного шанса на уговоры.
– Поговорила. – тем временем ответила отчиму мама. – Он уже прислал мне необходимые номера.
– Хорошо. По приезду разузнаем о них побольше, выберем пару-тройку и расскажем о проблеме – думаю, найдем выход.
– Я люблю тебя. – призналась мама, и я, прикрыв глаза, мягко улыбнулась.
– Я знаю. – послышался ответ и, судя по звукам, кто-то решил затихнуть – наверное, устроили обнимашки.
– Нет, я серьезно! – возразил мамин голос. – Я действительно тебя люблю. Хорошо, что ты есть.
Ответа не последовало, и догадаться, почему, труда не составило. Справедливо решив, что после урегулирования столь тяжелых вопросов родители имеют полное право насладиться счастливыми моментами супружеской жизни, я направилась к выходу, чтобы тихо надеть обувь, взять ключи и незаметно покинуть дом.
Если к заминке у выхода добавить медленный шаг под любимую музыку, можно сделать верный вывод, что я опоздала. Прогулявшись до центра, свернула к выезду из города, наблюдая, как солнечный свет покидает этот мир. Точно так же медленно и верно свет покидал и мою душу. Эта мысль не задержалась надолго – была выгнана инструментальным припевом, и я даже прикрыла глаза, наслаждаясь музыкой. За чертой города свернула налево, углубляясь в лесной массив, чтобы за ним выйти к речному пляжу. Там – по песку, повторяя чужие шаги, вдоль реки, поднимаясь на холм, за которым прячутся воды. Так что перед подъемом, выключая музыку, я взглянула на время и осознала: сейчас меня прибьют и здесь рядышком тихонечко прикопают.