в течение пяти минут и уходил, посмеиваясь. Он даже ко мне относился теплее, чем к бедной девушке. А Релин он доверял с первого дня. Я никак не могла понять, чем этот безумец руководствуется. Но безумцы на то и безумцы: они меняют свои взгляды и мысли с невероятной быстротой, и никогда не предугадаешь, какой будет реакция безумца. Но, может, отсутствие взглядов и единого мнения - это и есть философия безумцев? - ...а она явно с ним флиртует, - улыбнулся Лис, и я осознала, что пропустила большую часть предложения из-за размышлений. - Ага. Причём с первого дня знакомства. Но она ко всем хорошо относится. - Неужели ты поведёшься на её лицемерную доброту? - вскинул брови Лис. Я смутилась и ничего не ответила. - Она не лицемерная, - отчеканила я спустя две минуты молчания и встала с места. Я перебирала свои старые вещи и думала о семье, которую оставила. Мне было интересно узнать, как они без меня и волнуются ли. «Впрочем, вряд ли они будут волноваться. Я предательница. А если они подумают... что я пропала не по своей воле? Они будут искать меня. Или они думают, что я давно мертва?» Тревога и тоска по дому снова одолевали меня, но я старалась думать о хорошем. Вечер выдался спокойным. В воздухе пахло стряпнёй Синицы, которая великолепно готовила блюда из всего, что попадалось под руку. Синица ещё и обучала других готовить, потому что поваров у нас не было. Хорошо, что были врачи, а не выученные кое-как любители поковырять раны. Запах мяса редкого животного сливался с ароматами трав и кислыми нотами ягод, и под чёрным небом зажигались новые костры. Шум голосов рядом с шатром успокаивал: нам ничего не грозило, всё было в порядке. В первый раз я почувствовала себя так умиротворённо, и даже галлюцинации не мешали мне погружаться в лёгкую дрёму. Я отдавалась воспоминаниям, щупала страницы старого дневника. Там ещё остались пятна от мороженого. Кое-где страницы были помятые, в мелких едва заметных крапинках от слёз. Этот дневник я вела до того, как началась война, даже на Земле я не забрасывала его и делала небольшие заметки. Почему я не выбросила белое летнее платье, подаренное мамой? Я носила его с собой, как будто надеясь, что я смогу когда-нибудь его надеть. В нём было огромное количество карманов, сделанных специально для меня, и я обыскивала их в поисках чего-нибудь, что навеет новые воспоминания - горькие, но дарящие смутный огонёк надежды. Рука наткнулась на какой-то жалкий клочок ткани. Я мигом достала его и стала рассматривать: болотно-зелёный, из грубого материала, с вышивкой на одной стороне. Золотистой нитью вышит был глаз, а под ним была надпись на древнем эндесийском: «Иэро Хидос». То есть «Глаз Дракона». Я вспомнила, откуда это. Я оторвала это от плаща вора, который украл мамин камень. Жуткие воспоминания с похорон захлестнули меня, и я похолодела, глядя на вышивку. «Как это может быть связано с происходящим или произошедшим? Может... Релин?!» - судорожно размышляла я. Точно. У Релин и Дракон, и весьма странно выглядящий глаз. «Детектив из тебя так себе», - сказала я сама себе с насмешкой и принялась думать. Может, мне ещё предстоит найти этого вора? Тем более этот браслет с камнями... Что-то мне подсказывает, что Хаглэсу и нашему врагу нужны камни для чего-то. Тут я припомнила ещё кое-что: вечер, когда мы сидели вдвоём с Капюшон и вглядывались в хмурый лес, попивая призрачный чай. - Ярко-зелёные... у дракона глаза. - Я еле разобрала странный язык, который учила очень давно. - Что за песня? - поинтересовалась я у девушки. Та улыбнулась своей нежной улыбкой, и в моём сердце что-то дрогнуло: она улыбалась точь-в-точь, как мама. - Это я сочинила. - Пой, пожалуйста, - попросила я неуверенно, и Капюшон улыбнулась ещё шире. Скинув с себя плащ так, что было видно потрёпанное, но всё же красивое лёгкое красное платье. Ветер развивал её чёрные волосы, и она едва шевелила губами: - Ярко-зелёные у дракона глаза. Катится тёмная одиноко слеза. Сердце дракона стальное, жестокое, Рана на сердце дракона глубокая. Ярко-зелёное око дракона. Как оно холодно - так и бездонно. - Я вслушивалась в каждое слово, запоминая и не шевелясь. - Ты знаешь этот язык? - суховато поинтересовалась Капюшон. Я задумалась. - Я учила его давно. Разобрала парочку слов. - А общий смысл ты поняла? - настороженно спросила девушка, и я, удивившись её подозрительности, решила слукавить: - Нет. А о чём там? - Да так, - холодно пробормотала Капюшон. - Не люблю переводить свои стихи. Тебе бы вряд ли понравилось, и вообще... - Она нервным движением поставила кружку на землю и торопливо ушла. Я непонимающе смотрела ей вслед. Слова из песни, пропетые мелодичным, звонким голосом Капюшон, невозможно было забыть. Я с непонятным страхом продолжала смотреть на вышивку глаза дракона. Нет, нет и нет, такого не может быть. Ну а всё же... Надо было сказать об этом Хаглэсу. Я сжимала в кулаке кусок ткани. Нужно было дождаться, когда все лягут спать, и тогда идти к Хаглэсу. Я не спускала глаз с Капюшон, которая ходила по пятам за Хаглэсом, всё время подмигивала ему или очаровательно улыбалась, как только он смотрел на неё. Ворона это явно раздражало, и он постоянно отталкивал от себя Капюшон, но всё же следил за девушкой так же пристально, как и я. Всё было спокойно, но в душе опять зародилось странное предчувствие, и, хотя всё было спокойно, я не понимала, почему Капюшон так странно себя ведёт. По её словам, она почти полностью потеряла память и смутно помнила прошлое, а её семью убили. Почему тогда она такая жизнерадостная и с энтузиазмом ухлёстывает за Хаглэсом? Всё больше вопросов и всё меньше ответов. «Мне никто ничего не говорит! Почему мне нельзя узнать, что, Ящер возьми, происходит?» - скрипела я зубами. Наконец дождавшись глубокой ночи, я спросила у Синицы, спит ли Капюшон. Она сказала, что вроде должна, и я, не проверяя, пошла к Хаглэсу. Я еле различала то, что было под ногами, в непроглядном мраке. Почти на ощупь пробираясь дальше и стараясь не шуметь и не привлекать внимания, я прикидывала, где должен быть шатёр Хаглэса. Наконец я дошла до нужного места и остановилась, чтобы успокоиться и собраться с мыслями. Шутки ради я решила сделаться невидимой и испугать Ворона внезапным появлением перед его носом. Хотя скорее всего я хотела доказать, что могу быть абсолютно незаметной. В шатре горел свет, но Хаглэс спал при любом освещении. Я бесшумно вошла, осматриваясь. Какие-то тюки в по углам, небольшой столик, мирно сопящий Хаглэс на голом полу. «Почему бы ему не взять матрас?» - хмыкнула я и помотала головой, укорив себя за рассеянность. Я пришла сюда по важному делу. Какая-то тень мелькнула перед моим носом, и я различила худой силуэт Капюшон. Сердце чуть не выскочило из груди, и крик застрял в горле. Девушка стояла с кинжалом в руке над Хаглэсом, и я стояла словно парализованная, не зная, что и предпринять. Я же так доверяла Капюшон... - Хаглэс, осторожно!! - заорала я наконец, бросившись на не торопящуюся Капюшон. Та замахнулась кинжалом, отбиваясь от меня, но сражаться с невидимым противником было тяжело. Ворон вскочил моментально: неужели он знал? - Куда ты его дел?! - ревела Капюшон, становясь всё более уродливой в гневе. Миловидное личико сморщилось, а ясные глаза засверкали злостью. - Спрятал, - как ни в чём ни бывало ответил Хаглэс и выхватил из рук Капюшон кинжал. Он уже хотел воткнуть оружие в предательницу, которая неповоротливо уклонялась. Я услышала её шипение: «Проклятое тело, проклятая девчонка». Внезапно Капюшон исчезла. Я покрутила головой: она тоже стала невидимой? Но даже шороха не было слышно. - Пользы от тебя никакой, - процедил Хаглэс и со всей силы кинул на землю кинжал. Видимо, он обращался всё-таки не к оружию. - Ты видишь меня? - Да. А вот её - нет! - рыкнул Хаглэс и стал нервно выламывать руки, хотя по кругу. - Если бы не ты, я бы напал неожиданно. Ну неужели нельзя не вмешиваться?! - Только ты меня понимаешь, - сказал Хаглэс пустой бутылке и обнял её. Я попятилась. - Ты никогда мне не мешаешь. А что ты думаешь, к примеру, о ней? - спросил Ворон у бутылки и показал на меня. - Проклятое стекло! Неужели нельзя ответить! Я этого не потерплю! - закричал мужчина спустя несколько секунд и откинул от себя предмет. Он явно был на взводе, потому что разговаривал с вещами только тогда, когда очень волновался или был расстроен. - Она украла книгу, - простонал Хаглэс, посмотрев на столик. - Вот ведь... - Дальше мне пришлось выслушивать поток ругательств, но я с нетерпением оборвала его: - Может, ты объяснишь мне, что происходит? Ты знаешь, кто это? - Ну я же не такой дурак! - прикрикнул на меня Хаглэс, подойдя совсем близко. - Я должен был убить её первой. А ты... Ты! - Наконец он успокоился и повернулся ко мне спиной. - Иди спать, - устало пробормотал мужчина. - Я не хочу объяснять. Думаешь, ты избранная? Ну-ну. Не выдумывай! - он снова сорвался на крик и начал расхаживать по шатру. «Он уже всех перебудил», - подумала я и скрылась из вида Хаглэса в надежде избежать ещё одной лекции про то, какая я ужасная. «Я сама во всём разберусь», - ворчала я, сжимая в руке кусок плаща. Нужно было всего лишь соединить книгу, предательство Капюшон, камни в единое целое и посмотреть на общую картину. Но камни с книгой и Капюшон как-то не вязались, к тому же многое оставалось ещё