Джеремиан с утра пребывал в сложном настроении. Штатный менталист «совершенно секретно» разболтал, что политические позиции Тагира находятся «не в лучшем состоянии» из-за дела какого-то выскочки-прокурора. Газетчики совершенно внезапно превратили убийцу чуть ли не в народного героя. С одной стороны, это радовало — деду недолго осталось рассиживаться на троне. С другой — озадачивало: это что за шумиха?
Принц прогуливался по дворцовому парку и со злорадством ловил на себе недоуменные, даже осуждающие взгляды придворных. Для моциона он выбрал очень длинный элегантный сюртук пурпурного цвета. Вызывающе похожий на дамское платье.
— Я не понимаю, почему народ так сходит с ума по какому-то хрену из охранки. Как там его?
— Лорд Коннор, — подсказал шагающий рядом Эйдан.
— О, еще и лорд, — Джеремиан отломил от дерева веточку и сунул ее в рот. — Вся его заслуга в том, что он кого-то грохнул? Люди явно сошли с ума. На каждом шагу кричат, что он герой. Если бы у меня был дар, я бы вычислил каждого, кто поддерживает это сумасшествие. Увы, я даже о степени любви или ненависти к себе могу только догадываться.
— Может…
— Почему я вынужден постоянно верить мнению штатных менталистов или эмпатов? — Джеремиан прошил взглядом одну из придворных леди, пытавшихся сохранить лицо при виде излишне нарядного принца. — Кстати, надо будет дать задание — переписать поименно, кто там орет громче всех. Потом придумаем, что с ними сделать.
— Можно сослать в горы, — предложил Эйдан. — Там вечно людей не хватает.
— Ну нет, ну это будет слишком скучно, — отмахнулся Джеремиан. — Лучше возобновить прекрасный институт пыток. Кстати, вспомнил я этого типа, мы с ним виделись пару раз. Вечно мрачный, вечно пялился так, как будто собирался убить и съесть. Брр!
— Кто? — не понял Эйдан, читать мысли он не умел.
— Да этот, Коннор. Думаешь, я запоминаю имена всех мелких сошек в охранке?
— Он лорд.
— В совет высших не входил, а помнить всех — никакой памяти не хватит. Кстати, странный парадокс. Если я кого-нибудь внезапно, скажем, пристрелю. Или зарежу. Меня тоже назовут героем? Или это привилегия только для одаренных? Почему с ним все так носятся?
— Понятия не имею, — пожал плечами друид. — Венсан вообще хотел по этой истории спектакль поставить. Благо, директор не разрешил.
— И правильно не разрешил. Спектакль! В честь какого-то трупоеда. Может, нам еще его в задницу поцеловать?
— В задницу поцеловать ты можешь меня.
— Чтооо? — принц даже притормозил от неожиданности. — Не забывай, с кем ты разговариваешь. Я твой будущий император.
— Ты был моим императором всю ночь, — подлизался друид.
— Я скоро буду не только твоим. Совсем скоро… — принц недосказал мысль, решив, что откровенностей на сегодня достаточно, — И ты со своим этим… Венсаном, да? Сможешь сделать все, что угодно. И со своим театром тоже. Все, что захочешь.
— Я бы предпочел его снести, — улыбнулся друид.
— Неплохая идея, — кивнул Джеремиан. — Мне он тоже никогда не нравился.
Триединая империя, Джалан
Район Фирих, летний императорский дворец
— Ваше величество! — секретарь вскочил, как только Тагир вошел в приемную. — Журналисты просят ваше слово… по делу Виктора Коннора.
— Мы пока воздержимся от комментариев, — сухо сообщил монарх и, даже не оглянувшись, вошел в кабинет.
Одного такого слова императора было достаточно, чтобы вся страна приняла то или иное решение. И самое страшное, что это самое слово могли трактовать или переврать так, как нужно. Поэтому официальный дворец хранил молчание.
Джеремиан был раздосадован, нет, унижен тем, что дед прошел по коридору мимо него и даже не поздоровался. Как проходят мимо прислуги, охраны или статуи. Принц машинально проследовал за ним до кабинета, хотел что-то сказать, но внезапно остановился. Его накрыло лютое бешенство.
«Что, вообще, происходит? Почему я пытаюсь обратить на себя внимание человека, который всем своим видом сообщил: ты для меня пустое место? Я сам почти император! Еще немного, и Тагира не станет. И все эти гниды забегают….»
Джеремиан остановился на пороге приемной, не зная, как быть дальше. Зайти внутрь и наткнуться на секретаря, который с остервенением будет его «не пущать», потому что император снова занят? Или его пропустят, чтобы он снова увидел полностью равнодушное и самую чуточку разочарованное лицо деда?
— …по делу Виктора Коннора.