Было видно, что девушка выступает в этом зале давно – она хороша знала акустику помещения и умело пользовалась ею, играя голосом. Она не жеманничала и не переигрывала, а действительно наслаждалась пением, вкладывала в него всю душу и талант, который у нее, несомненно, был.
Кирилл отложил в сторону столовые приборы и весь обратился в слух. Кэт внимательно наблюдала за сценой с презрительной ухмылкой. Когда Эмилия закончила петь, зал взорвался аплодисментами. Кирилл аплодировал вместе с остальными. Конферансье объявил небольшой перерыв, девушка ушла со сцены, а посетители вернулись к своим разговорам и тарелкам. Кэт к этому времени была уже изрядно пьяна.
– Что, на провинциалочек потянуло? – язвительно усмехнулась она, глядя на мужа.
– Прекрати нести чушь.
– Я вижу, как загорелись твои глаза. Только что ты в ней нашел? Она же совершенно безобразная, – голос Кэт становился все громче. – К тому же толстая! Просто жирная! Хрю-хрю, маленькая свинка в блестящем платье.
Люди, сидевшие за соседними столиками, стали оборачиваться. Кир понял, что пора уходить. Взяв Кэт под локоть, он хотел вывести ее из зала, но девушка уже пошла вразнос. С криком: «За все заплачено» она схватила бутылку с остатками алкоголя, перевернув ведерко. Оно звонко ударилось о пол, а подтаявший лед разлетелся в стороны. После этого Катя стала судорожно запихивать в рот дольки лимона, не переставая при этом хрюкать. Кирилл едва ли не силком потащил ее из зала. Проходя мимо метрдотеля, красный от стыда, Кир бросил:
– Пришлите, пожалуйста, счет в номер.
– А вместе со счетом вашу жирную певичку, у моего мужа встал на нее, – гаркнула в лицо метрдотелю Катя, потом громко икнула и издала булькающий звук, который свидетельствовал только об одном – ее сейчас вырвет. Кирилл еще раз извинился и почти волоком потащил жену к лифту.
Поднявшись в номер, он силком засунул Кэт в душ, как она была: в вечернем платье, туфлях и с макияжем. Девушка кричала, упиралась, грозила ему, но поток ледяной воды остудил ее пыл.
– П-пожалуйста, вы-выы-пусти м-меня, мне х-холод-дно, – вода размыла макияж черными полосами, превратила роскошную укладку в спутанную паклю. Кир смотрел на жену с жалостью.
Катя предприняла попытку выбраться из душа, но рука мужа удерживала ее под струей воды. В следующее мгновение девушку скрутило в приступе рвоты. Кэт кашляла, задыхалась, икала, давилась непрожеванными дольками лимона, которые теперь рвались наружу нестройным хороводом… Когда приступ прошел, Кирилл отпустил ее. Пошатываясь, она стянула с себя мокрую одежду, туфли и завернулась в махровое полотенце, протянутое мужем. Уже протрезвевшая, Кэт села на кровать. Но пары алкоголя, видимо, все еще блуждали в ее крови, поэтому она снова пошла в атаку.
– Ты притащил меня в какую-то сельскую глушь, и теперь хочешь, чтобы я таскалась с тобой по лесам в поисках какой-то там натуры! Чем тебе не угодил этот городишко? Рисуй – хоть зарисуйся!
– Послушай меня, дорогая моя, – взъярился Кирилл, – если тебе что-то не нравится, ты можешь прямо сегодня собирать вещи и убираться отсюда к чертовой матери! Мне осточертело твое нытье, но я терпел, ждал, когда ты успокоишься. И я даже не буду напоминать, что ты даже спасибо не сказала за эту поездку, которая, вообще-то, была подарком на твой день рождения.
– Ах так? Значит, теперь ты будешь упрекать меня деньгами? Ты знал, что я не ровня тебе, когда делал мне предложение. Даже мамочка твоя намекала на это и смотрела на меня как на… как на шваль какую-то!
– Когда я делал тебе предложение, ты была другой… – Кир устало махнул рукой, схватил с полки сигареты и вышел, хлопнув дверью. Он шел по тихому коридору. Из-за дверей соседних номеров доносились детский плач и смех, музыка, громкая беседа, звуки любви и ссор. Лифт бесшумно принял его в свои объятия и так же тихо выпустил внизу.
– Могу я Вам чем-нибудь помочь? – обратился к нему портье.
– Нет, все в порядке. Хочу прогуляться.
– Смею напомнить, что двери гостиницы запираются в полночь. Но Вы всегда можете открыть их свои ключом-картой.
– Спасибо, я запомню, – на ходу ответил Кир, шагнул в сумеречный осенний вечер и сразу пожалел, что не захватил с собой куртку.