– Погляди-ка, Стэн! Погляди сюда, да как следует. Знаешь, что ты видишь?
Топпинг стоит посреди своего кабинета, примыкающего к отделу новостей. Стоит, а не сидит, как обычно, наполовину скрытый в коконе ультрамодного крутящегося кресла с высокой спинкой, за ультрамодным письменным столом с крышкой в форме боба. Более того, стоит он задом к панорамному окну, что открывает главному редактору вид… на все эффектные достопримечательности Майами… королевские пальмы, отель «Мандарин-Ориентал», королевские пальмы, Брикелл-авеню, королевские пальмы, бухту Бискейн, Брикелл-Ки, Ки-Бискейн, Винишен-Айлз, Индиан-Крик, Стар-Айленд, Майами-Бич – и за всем этим широкий параболический изгиб Атлантического океана на горизонте, сто восемьдесят градусов выбеленной солнцем голубизны тропического неба и королевские пальмы. Нет, сейчас Эд во все глаза смотрит на свежий номер «Геральд», который выставил перед собой, словно картину, показывая в развернутом виде его первую страницу.
– Вот оно! Ты видишь настоящую журналистику, Стэн! Настоящую, Стэн, журналистику!
Стэн, то есть Стэнли Фридман, худой мосластый мужик за сорок, шести футов ростом, но с жуткой осанкой, из-за которой его грудь кажется вогнутой, а сам он – на добрых шесть дюймов ниже, редактор отдела новостей Стэн наблюдает это представление из кресла, стоящего едва ли в четырех футах от главного. Стэн смотрит с недоверием. Эд Топпинг читает в его взгляде удивление результатом, к которому Стэн сам приложил руку: вот!.. сегодняшняя «Майами Геральд»! Сказать по совести, «реальная журналистика» Топпинга не трогает Стэнли Фридмана за душу и не заставляет измениться в лице. Заботит его сейчас лишь одно – долго ли ему оставаться на этой работе. Две недели назад Банда, или, полностью, Чикагская банда, как теперь всякий в службе новостей называл шестерых посланцев «Луп Ньюс Корпорейшн», прибывших из Чикаго заправлять в «Геральд», уволила еще двадцать процентов сотрудников, так что общий процент уволенных достиг сорока. И так же точно, как и редактор новостей Стэн, каждый оставшийся чувствует, что висит на краю, держась ногтями. Настоения были… да какие, к черту, настроения? К речам главного прислушивались, но лишь затем, чтобы угадать приближение злой участи. Именно ее пытается разглядеть в эту минуту редактор новостей Стэн. Ему-то, вообще-то, можно и не бояться. На должности редактора новостей Банде нужен местный, чья память уже набита вызубренными сведениями обо всем городе с окрестностями, с подробными картами улиц и границами всех четырнадцати полицейских округов (это крайне важно: знать копов) и о важных фигурах, прежде всего – влиятельных чиновниках, обо всех них, да о знаменитостях, особенно мелких, которым в Майами уютнее, чем в Лос-Анджелесе или Нью-Йорке… и… обо всех диаспорах и их сферах влияния… Маленькая Гавана и большая Хайалиа… Маленький Гаити, Маленький Каракас, известный еще как Вестонсуэла, Матушка Россия (Сагги-айлз и Халландейл), Херши-хайвэй, как прозвали копы белый анклав в Саус-Бич, еще известный как «голубой»… Конца этому нет, а еще редактор новостей должен знать, кто кого ненавидит и почему…
– Только посмотри, какая верстка, Стэн! – восхищается Эд, его глаза так и горят не хуже стоваттных лампочек.
Он встряхивает газетой. На всю ширину страницы растянулся угольно-черный заголовок: «КОП-ВЕРХОЛАЗ МАЧТ-ЕРСКИ СПАСАЕТ ЧЕЛОВЕКА». Справа – одинокая колонка текста. Остальное пространство верхней половины страницы занимает большое цветное фото белой шхуны с двумя высоченными мачтами на фоне облаков и в облаках белых парусов… качающейся на сине-голубой шири залива… под бледным куполом неба… и там, там, там высоко, на уровне шестого или седьмого этажа, над палубой, не крупнее бобовых зерен на фоне таких просторов, две козявки, два живых существа, два человека, чьи жизни зависят сейчас от одного из них, рукой уцепившегося за тонкий корабельный трос… две пылинки, упавшие на огромное полотно, две маленькие разумные твари, вот сейчас сорвутся и сгинут… пойманные в кадр старым фотографом «Майами Геральд» по имени Людвиг Дэвис, не уволенным из-за таланта. А ниже – еще фото, шириной на два столбца: голый по пояс молодой мужчина с бугрящимися мускулами, так четко очерченными, «вырезанными», «чеканными», будто каждый мускул упакован в целлофан. Это уже чистейшее мужское ню в микеланджеловской технике кьяроскуро.