Серьезная ошибка. Теперь и его лицо видно, будто Луну в небесах. Большая голова над белым жестяным столиком оборачивается к нему. ¡Dios mío! Это мистер Руис, отец Рафаэля Руиса, одноклассника Нестора.
– Ну, привет, Нестор, – заговаривает мистер Руис.
Приветствие выходит не особо радушное. Больше похоже, будто кошка играет с мышью.
Нестор старательно улыбается мистеру Руису и как можно бодрее отвечает:
– О!.. Мистер Руис! Доброе утро!
Мистер Руис отворачивается, затем садится к Нестору в четверть оборота и, не глядя на него, произносит углом рта:
– Я видел, вчера у тебя был большой день.
Без улыбки… вообще без всякой. И снова утыкается в газету.
– Ну, наверное, можно и так сказать, мистер Руис.
Висок мистера Руиса продолжает:
– Или, можно сказать, te cagaste.
«Ты все пустил прахом». Буквально: «всё обосрал». Мистер Руис отворачивается, демонстрируя Нестору спину.
Унижен! – вот этим… этим… этим… Нестору хочется открутить эту башку от тощей шеи – и cagar в разорванную глотку – и потом он бы…
– Нестор!
Нестор оборачивается в сторону прилавка. Блондинка. Стоит на цыпочках, тянет голову из-за прилавка. Нестор знает эту девушку. «Кристи Ла Гринга!» – хочется крикнуть ему, но присутствие мистера Руиса останавливает.
Нестор идет к прилавку. Какие чудесные длинные и пышные светлые волосы! Кристи Ла Гринга! «Кристи Ла Гринга!» Он понимает, что тут недостает поэтической хлесткости Инги Ла Гринги, но все равно он будто прежний Камачо-Хохмачо… настоящий острослов, no es verdad? Кристи училась с ним в одной школе классом младше и одно время была в него влюблена. Да, она это недвусмысленно показывала. И Нестора одолевал соблазн. Кристи волновала ему кровь… Пастелитос! Да, да!
– Кристи! – радуется Нестор. – Я не знал, что ты здесь работаешь! La bella gringa!
Кристи смеется. Так он звал ее в школе… когда они как бы просто дурачились.
– Я только начала, – говорит Кристи. – Ники меня сюда устроила. Помнишь Ники? На класс старше?
– А это Вики.
Кристи указывает на третью девицу.
Нестор разглядывает всех трех. У Ники и Вики волосы спадают на плечи вихрящимися волнами, как и у Кристи, только у этих двух они темные, кубинские. Все три девушки туго упакованы в джинсу. Деним обтягивает их выпуклости и спереди и сзади, врезается в каждую складку, облегает все холмы и ложбины внизу живота, взбирается на montes veneris…
но Нестор почему-то не в состоянии… Ему слишком тяжело сейчас.
– Вики, и Кристи, и Ники у Рики, – говорит он.
Девушки нерешительно смеются… и на этом все.
Тогда Нестор заказывает пастелитос и кофе… навынос. Входя сюда, он представлял, как будет долго, не торопясь, есть и пить в тишине, на нейтральной территории: только он, пастелитос и кофе. Мистер Руис перечеркнул эту идиллию. Как знать, сколько еще вонючек с бойкими языками явится сюда, несмотря на ранний субботний час?
Кристи быстро собирает ему белый бумажный пакет – почему-то все маленькие кондитерские и харчевни в Хайалии используют только белые пакеты – с пастелитос и кофе. На кассе, забирая сдачу, Нестор говорит:
– Спасибо тебе за все, Кристи.
Он хочет, чтобы это прозвучало нежно, но если что и можно услышать в его голосе, то прежде всего уныние и растерянность.
Кристи уже возвращается за прилавок, и тут Нестор замечает внизу полку с двумя стопками газет.
Ух! Сердце будто хочет выпрыгнуть из груди.
Его фото! – в газете! – его официальный снимок из Управления – на первой полосе испаноязычной «Эль Нуэво Эральд»! Рядом – фотография молодого человека с искаженным лицом: Нестору знакомо это лицо, еще бы – крыса на мачте… над двумя портретами – большое фото шхуны рядом с эстакадой и толпы на мосту, скалящей зубы в крике… а над этим всем – самым крупным и черным шрифтом, какой только видел Нестор: ¡detenido! 18 metros de libertad – от края до края страницы… «Эль Нуэво Эральд». Ужас! – сердце у Нестора бросается вскачь. Ему не хочется читать статью, искренне не хочется, но взгляд цепляется за первую фразу – и уже не оторвать.
Испанский текст гласит: «Кубинского беженца и, как сообщают, диссидента и участника антикастровского подполья арестовал вчера в бухте Бискейн всего в восемнадцати метрах от эстакады Рикенбакера – и политического убежища – коп, чьи родители сами бежали с Кубы и приплыли в Майами на самодельной лодчонке».
Мозг будто печет. Вот, теперь он злодей, неблагодарный подлец, отказывающий соплеменникам в той свободе, которую получил сам… в общем, наихудшая разновидность ПРЕДАТЕЛЯ!
Нестор не хотел покупать газету… Она оставит на руках несмываемый след, стоит лишь к ней прикоснуться… но что-то – его своевольная нервная система? – пересиливает сознание и велит ему наклониться и подхватить газету. Черт побери! Наклонившись, он утыкается носом в другую стопку. Вся верхняя половина первой страницы – одно громадное цветное фото – синева бухты, необъятные белые паруса шхуны… а сверху – по-английски! Это «Майами Геральд» – такой же крупный и жирный, как в «Эральд», заголовок – КОП-ВЕРХОЛАЗ МАЧТ-ЕРСКИ СПАСАЕТ ЧЕЛОВЕКА… Нестор переворачивает сложенную газету, посмотреть нижнюю часть страницы —¡Santa Barranza! – снимок на две колонки шириной, в цвете, молодой человек без рубашки, от пояса и выше одетый только в собственные мускулы, целый горный рельеф мускулов, округлые глыбы, обрывистые утесы, глубокие расселины, каньоны… настоящий пейзаж … Я! Нестор так очарован, что не может отвести глаз от снимка, и между делом пробегает текст в остальных четырех колонках… «чудеса силы»… «рисковал жизнью»… «Неееет!!! что за зал!»… подъем по канату… «спас кубинского беженца, обхватив ногами». Ну видели? Спас он эту крысу… Коп-верхолаз не обрекал беженца на пытки и смерть в кастровских застенках… Нет, шалишь… Он спас его от смерти… Так и сказано, целая статья про это!.. Нестор воспрял духом так круто и так резко, что почувствовал перемену горлом. «Майами Геральд» отменяет его приговор… по-английски… но ведь это все равно считается?… Англоязычный «Геральд» – старейшая газета Флориды! Но тут же радость его померкла… Yo no creo el Miami Herald. «“Майами Геральд” нет у нас веры». Эту поговорку Нестор слышал не раз, а скорее тысячу раз… «Геральд» выступала против кубинской иммиграции с тех пор, как от Фиделя побежали тысячами… негодовала, когда кубинцев стало так много, что они стали задавать тон в политике… Yo no creo el Miami Herald! Нестор слышал эти слова и от отца, и от дядьев, и от мужей теток, и от своих кузенов, которых у него полная Хайалиа… от каждого, кто только научился говорить…