Тут уж она не могла больше сдерживаться и рассмеялась.
– По-моему, мы поспешили. Наверное, нужно все-таки, как и положено, пройти букетно-конфетный период. Иначе между нами ничего не возникнет, а, значит, ничего и не получится. Для женщины все проще, а мужчина субстанция тонкая. Он должен настроиться и быть готовым к близости. Я очень извиняюсь… – сказала Таня, почему-то, казенным голосом, схватила свое белье и шмыгнула за шкаф.
Ей стало совсем стыдно, и от того, что сказала, и от всей этой нелепой ситуации. Она постаралась одеться, как можно быстрее.
«Вот! Вот когда кровь начинает бушевать и даже тормозов не видит! Вот когда лидерство прет и стыда не чувствует! Какая я все же пошлая и циничная! Как мне не стыдно нахально тащить мужчину в кровать и даже не стесняться говорить ему такие отвратительные вещи…» – думала Таня с опозданием.
– Танечка! – тихо и смущенно проговорил Александр Иванович. – Я тоже извиняюсь. Я вообще с женщинами очень скромный. Я их стесняюсь и даже не знаю, с какой стороны подступаться? Я очень обрадовался вашему предложению. Мне подумалось, что вот, наконец-то, и я стану мужчиной!
– Так у вас нет опыта в сексуальной жизни? – Таня выглянула из-за шкафа с совершенно неописуемым выражением на лице и круглыми глазами.
– Только не надо смеяться надо мной! Я действительно, девственник. – и опустил голову.
И тут Таня ужаснулась от нелепости своей наглости и своей страшной невоспитанности эгоистки! Она не знала, как теперь выйти из этой ужасной ситуации и стала, заикаясь, шептать еле слышно, потому что ей было очень стыдно:
– Извините меня, Бога ради. Я такая нахалка, напористо на вас наехала и потащила в кровать, прикрывшись резус-фактором. Я, честное слово, не собиралась вас насильно заставлять быть со мной. Хотя вы мне нравитесь, если честно…. Извините!
Таня, красная, как рак, быстро натаскивала на себя одежду, а потом, как пробка, выскочила из процедурного кабинета.
Когда и как Александр Иванович ушел из кабинета она не видела…
Глава девятая
Эх, жизнь, наша жизнь…
Они не виделись почти месяц. Таня решила, что он специально берет дежурства в те дни, когда не сможет с ней столкнуться. Конечно. Нельзя было так… некрасиво и жестоко, особенно про намеки на ухаживания. Сама предложила и сама же бессовестно упрекнула. А он и не собирался за ней ухаживать. Может она ему даже и не нравилась совсем. И вообще…
Тане было безумно мерзко внутри души и было даже очень хорошо, что он не попадался ей на глаза…
Но, в конце концов, и это произошло. Они как-то все равно оказались вместе на одном ночном дежурстве. Когда же это случилось, первое, что она обнаружила на своей тумбочке, это огромный букет нежно кремовых роз, по краю отороченных темно-коричневым обводом.
Запах стоял одуревающий и Таня, наклонившись к букету, утонула в нем всем своим носом и задохнувшимся от счастья нутром, которое даже сжало спазмом.
– Может и, правда, нужно было начинать с букетов? – спросил вдруг Александр Иванович, тихо подходя сзади. – Это вам.
Таня вся обмякла и вспотела со спины. Она стояла, не в силах развернуться и посмотреть ему в глаза. Ей и, правда, было очень стыдно и неловко.
Он как будто почувствовал это, развернул ее сам за плечи и посмотрел именно прямо в глаза. Таня тоже подняла свои, и этот молчаливый, долгий взгляд сработал лучше слов и обнаженных тел. Искра проскочила.
Таня обрадовалась ей, как девочка кукле! Ей тут же очень захотела спросить, а как у него? Опять из нее стал вылезать лидер и плохо срабатывали тормоза, поэтому она больно прикусила сама себе язык и промолчала.
Он заговорил сам:
– Танечка. Разрешите пригласить вас на свидание. Я даже билеты в цирк купил. Вы как? Любите цирк? Это будет послезавтра. Я не дежурю, а вы?
– Я не помню, но могу замениться. – с готовностью выпалила Таня тут же и засмущалась от быстроты своего решения. Сдерживать своего лидера дальше она уже не могла.
– Хорошо. Я, с вашего позволения, попозже подойду…. – и опять ушел по коридору….
Та ночь была длинная и необыкновенная. Они стали друг другу ближе и понятнее, а поэтому и более открыты. Всю ночь они проговорили, потому что ничего экстренного не происходило, больные спали, сестрички тоже разбрелись, каждая по своим углам, и в коридоре стояла стерильная больничная тишина. И только у стола медперсонала, «на тумбочке», тихо журчала неспешная, и даже интимная речь двоих идущих на сближение молодых людей. Тани и Саши.
Теперь она смогла называть его так – Саша, а он на манер ба Тони – Танюшка, так они для себя решили.