— Заходи, Гришенька, мы соскучились!
— Одевайтесь и — по домам! — гаркнул Гриша. — Праздник кончился!
— И для меня?
— Ты можешь остаться.
— Спасибо, Гришенька! У тебя неприятности?
— А ты думаешь, жизнь из одних удовольствий состоит?
Гриша захлопнул дверь и, повернувшись лицом к Скокову, спросил:
— Что вас еще интересует?
Скоков подлил себе из самовара чайку, задумчиво потер ладонью щеку.
— Почему киллер решил убрать Слепнева именно в твоей квартире? Он что, лучшего места не нашел?
— Я сам ломаю голову над этим вопросом — засыпаю и просыпаюсь с ним, а ответить не могу.
— Может, ты насолил кому, и тебя решили подставить?
— Нет, я чистый. Не дрался, не ссорился, даже никого по матушке не посылал.
Скоков качнулся вперед и доверительно прошептал:
— Гриша, ты ведь немножко актер, немножко психолог, поэтому должен знать, что неприязнь бывает и скрытая, тайная, например… как у тебя к Быку.
— А я не общаюсь с ним, и потом моя неприязнь к нему сложилась из-за его отношения к Машке.
— А какие между ними отношения? Расскажи…
Гриша вдруг грязно выругался, хлопнул ладонью по столешнице.
— Так вы думаете, что подставили не меня, а Машку? И что это работа Быка?
— Я просто высказал вслух одну из своих рабочих версий, — пожал плечами Скоков. — А вот насколько она обоснованна… это, пожалуй, тебе лучше знать.
— Обоснованна, — помолчав, сказал Гриша. — Не стану отрицать: Машка в долгу у Быка. Он помог ей перебраться в Москву, содействовал с концертами, телевидением, сделал рекламу, имя, но он сделал на ней и бабки. Хорошие бабки! И делает до сих пор.
— Маша платит ему?
— Двадцать процентов с каждого концерта. Он превратил ее в дойную корову!
— Маша не пыталась бунтовать?
— Однажды взбрыкнула — я ее на это подбил, — но… Удар пришелся в пустоту. Она же не Алла Борисовна, которая может послать Быка за Можай и дальше, она — обыкновенная, а раз обыкновенная — плати! И платит. До сих пор!
— Вы документально это сумеете подтвердить?
Гриша показал кукиш:
— Платежка оформляется как услуги за… организацию концерта, переговоры с телевидением, аренду помещений для репетиций и т. д. и т. п. — не подкопаешься.
— А можно подкопаться?
— При желании все можно.
— Каким образом?
— Когда какая-нибудь певичка отправляется на гастроли…
— Почему «какая-нибудь»? — перебил Скоков.
— А вы думаете, он одну Машку доит? У него таких телок — стадо! Он весь шоу-бизнес контролирует!
— Ты не преувеличиваешь?
— Я по математике в школе пятерку имел, — хмыкнул Гриша и, загибая пальцы, принялся перечислять фамилии эстрадных певиц, с которых Скалон имел прибыль уже многие годы. Закончив перечисление, он сжал пальцы правой руки в кулак и убежденно проговорил: — Эти телки принесли ему целое состояние. «Зеленью»!
— Допустим, — кивнул Скоков, и лицо его приняло равнодушное, почти скучное выражение: слышал, мол, я эти сказки.
— Вы мне не верите? — купился Гриша.
— Верю. Продолжай.
— Так вот, когда одна из этих телок отправляется на гастроли, то впереди нее летят два качка, которые от имени Быка сообщают директору… ну, допустим, Иркутского концертного объединения условия контракта с этой самой телкой. Условия чудовищны, но бедный директор, как правило, соглашается, ибо в противном случае останется вообще без копейки.
— Ловко! — щелкнул пальцами Скоков.
— А по-моему, примитивно. Эго же обыкновенный рэкет.
— А зачем колесо изобретать, коли оно давным-давно существует?
— Это верно. — Гриша печально вздохнул и сделал совершенно неожиданный для Скокова вывод: — Ни хрена у вас не выйдет!
— Это почему же?
— Директор будет молчать — у самого рыло в пуху. А если заговорит, то его «снимут с пробега». Теперь я это понимаю.
— Ни черта ты не понимаешь. — Скоков положил руки на колени и рывком встал. — Мой тебе наказ: до особого распоряжения на московской квартире не появляйся!
— Здесь сидеть?
— А чем плохо? Телефон есть, банька шикарная, учительница литературы — еще лучше!
— Но у меня дела…
— По делам смотайся. Разрешаю. Как только вернешься — позвони. Договорились?
— Договорились.
Вернувшись домой, Скоков позвонил Климову и сказал:
— Костя, я нашел объект. У тебя карандаш под рукой?
— Да.
Скоков продиктовал дачный адрес Блонского.