— Понял, что делать?
— Пустить наружку.
— Правильно. А телефон народного артиста СССР Льва Скалона — «на кнопку».
— Он что, имеет отношение к этому делу?
— Он весь в грязи, Костя.
Глава III
Корпорация — это система, часовой механизм, выверенный до секунды, работающий круглосуточно и безостановочно, но он сразу же даст сбой, если одну из шестеренок заклинит. И тогда — головная боль, бессонница, кошмары…
В среду вечером Лев Борисович Скалон почувствовал легкое недомогание, связанное с каким-то совершенно непонятным внутренним беспокойством, а затем — острое покалывание в висках. «Может, простудился?» — подумал он и на всякий случай принял таблетку американского аспирина. Не помогло. Лев Борисович чертыхнулся, прошел на половину жены (по разрешению районного архитектора он объединил две смежные квартиры — двухкомнатную и трехкомнатную — в одну) и сообщил ей, что умирает, — артист, он и дома артист!
— И что тебе от меня надо? — спросила Марина, красивая сорокалетняя женщина, которую в Стамбуле могли запросто принять за турчанку, в Риме — за итальянку, а в Москве… По паспорту она считалась русской: отец — чистокровный русак, но это ее почему-то не устраивало, и она всем говорила, что в ее жилах течет греческая кровь, хотя на самом деле вылетела вместе со своим местечковым акцентом из самого теплого еврейского гнезда — Бобруйска.
— Чаю. С малиной.
— Лева вчера перебрал? — спросила Марина, закончив примерку нового платья.
— Лева вчера думал.
— У кого есть мозги, у того они есть! — Марина приложила ладонь ко лбу мужа. — Температура нормальная. Я думаю, Лева хочет водочки.
— У тебя мозги есть, — мрачно проговорил Лев Борисович. Он выпил стакан «Смирновской», закусил маринованной селедочкой, хватанул чайку и удалился в свой кабинет — шевелить извилинами.
Народный артист Советского Союза Лев Борисович Скалон был вовсе не тем, кем его знала публика. За его осанистой спиной маячили неясные тени — то ли бывших кагэбистов, то ли воровских авторитетов, то ли проворовавшихся высших армейских чинов, то ли элитных катал, то ли их всех вместе, оптом и в розницу… Но сам он в этом ни за что не признавался, ибо считал себя самым честнейшим и милейшим человеком на свете, несущим людям в своих песнях тепло и добро. Ну, а что касается маленького бизнеса, который он делал в промежутках между концертами, то здесь жена права: у кого есть мозги, у того они есть!
Первым делом Лев Борисович проверил верхний этаж своего акционерного здания — банк, адвокатскую контору, сеть магазинов. И сразу же нарвался на неприятность. Генеральный директор банка Георгий Степанович Гаврилов, который достался ему в наследство от безвременно погибшего друга Жени Крайникова, крупного предпринимателя и финансиста, сообщил, что его американские партнеры Воловик и Макашевич исчезли с горизонта вместе с предоставленным кредитом.
— Ты звонил им? — спросил Лев Борисович.
— В контору. Секретарша ответила, что, вернувшись из отпуска, они в тот же день отбыли по делам в Париж. Я в это не верю.
— Почему?
— Лев Борисович, я предупреждал вас: большие деньги через вторые руки крутить опасно.
— Советчиков у меня много…
— Я — генеральный директор! — взорвался Гаврилов. — И мне отвечать, если…
— Успокойся, — резко прервал его Лев Борисович. — Это дело я возьму на личный контроль.
«Пришла беда — отворяй ворота». Лев Борисович набрал номер адвокатской конторы. Спицын, узнав его голос, многозначительно кашлянул и сообщил, что все идет по заранее разработанному плану: очередная партия товара из Парижа благополучно миновала таможню и поступила в магазины.
— Так что любимый город может спать спокойно, — бодрым голосом закончил он свой доклад, пожелал хозяину доброй ночи, но трубку не положил — ждал, по-видимому, вопроса и недоумевал, почему этот вопрос ему не задают.
— Ну что у тебя еще? — не выдержал Лев Борисович. — Мерзость какую-нибудь приготовил?
— В квартире Маши Ракитиной произошло убийство.
Наступила пауза. Спицын ждал реакции хозяина: взорвется — стрела попала в цель, нет — ушла в молоко.
— Стас, — помолчав, сказал Лев Борисович, — стрелок из тебя — как из меня балерина: хреновый! Я к этому делу отношения не имею. Кого шлепнули?
— Володю Слепнева.
— Что за личность?
— Предположительно карточный игрок.
— Когда это случилось?
— Девятого. Около шести часов вечера.
— Девятого вечером у меня был концерт…