— Предположил.
— Причины?
— Машка вышла из-под твоего контроля и могла…
— Ничего она не могла, — отрезал Лев Борисович. — Я устроил ей пару концертов, за которые она получит о-очень приличные бабки, и — все, девочка заткнулась!
— Ты умеешь заглядывать вперед, — сказал Спицын. — Это плюс…
— А минус?
— А минус то, что ты не поставил меня об этом в известность. Поэтому я предположил худшее: Машка подбила на бунт всю команду. Могло такое произойти?
— Допустить можно. — Лев Борисович налил себе рюмку водки. — Вопрос второй… Ты все-таки считаешь, что меня подставили?
— Да.
— Но кто? Ведь, кроме нас двоих, о нашей ссоре с Машкой никто не знал!
— Жесткий вопрос, — процедил Спицын. — Но я тоже хочу тебя прямо спросить: ты что, во мне сомневаешься?
— Ни на йоту! — замотал головой Лев Борисович. — Не смей так даже думать!
— В таком случае проболтался ты!
— Стас, не хами!
— Хамом звали одного твоего соотечественника, а я сейчас просто анализирую обстановку.
Лев Борисович встал, прошелся по кухне, посмотрел в зеркало и процедил, обращаясь скорее к себе, чем к собеседнику:
— Ну кому я мог проболтаться?
— Жене.
«Марина, конечно, стерва. Необыкновенная стерва! И рогов мне не занимать, но… Она меня никогда не продаст».
— Это исключено.
— Что «исключено»? Что она тебя не продаст или то, что ты ей этого не говорил?
— Не помню, Стас, — признался Лев Борисович. Он выпил рюмку, помолчал, и вдруг лицо его озарилось веселой усмешкой. — Слушай, а может, мы зря костер раздуваем? Может, вся эта история — чистой воды случайность?
— Нет, Лева, случайностей в таких делах не бывает. — Голос Спицына стал настолько категоричен и тверд, что улыбка, на какой-то миг озарившая лицо Льва Борисовича, пригасла, и он вновь крепко задумался.
«Допустим, меня подставили… Что дальше? Менты прискачут к Грише Блонскому — доказывай, мол, свое алиби. Гришка докажет… Но Гришка им и на хер не нужен, им важно выяснить мотив убийства… И здесь этот проклятый Скоков получает возможность докопаться до моей ссоры с Машкой… Ну и что? Могу даже приврать, скажу: у нас роман!..»
— Лева, — прервал его размышления Спицын, — а ты не находишь странным, что вы все — игроки…
— Не понял, — сказал Лев Борисович. Но мысль, подхлестанная словом, уже побежала по кругу — покойник, Гриша Блонский… С Гришей он никогда не играл, а вот с его папочкой Ильей Григорьевичем приходилось — не одну ночь за картами просидели…
— …нет ли в этом какой-либо связи?
Лев Борисович услышал лишь конец фразы, но этого оказалось достаточно, чтобы связать воедино обрывки мыслей и установить факт, который, став достоянием общественности, рикошетом негативно повлиял бы на карьеру его друзей. Влиятельных друзей, занимающих ответственные посты в управлении государством. Этого Лев Борисович допустить не мог, ибо превыше всего ценил в жизни преданность и дружбу. Обыкновенную человеческую дружбу.
— Спасибо за звонок, Стас. Ты дал мне хорошую пищу для размышлений. До завтра.
— До завтра.
Лев Борисович дал отбой и тут же набрал номер своего старшего сторожевого пса Александра Ивановича Рогова, в задачу которого входила охрана верхнего этажа акционерного здания. Александр Иванович позднему звонку не удивился. Он, в прошлом опер зоны строгого режима СТ-2 города Тулуна, был тем звеном, которое в свое время крепко-накрепко повязало именитого певца с преступным миром.
Они познакомились в Иркутске в 1991 году при обстоятельствах довольно загадочных и любопытных… Администрация города закатила в честь дорогого московского гостя банкет. Лев Борисович расчувствовался, благодарил новых друзей за теплый прием, клялся любить и помнить, пил с кем-то на брудершафт, пел что-то веселенькое — а-ля «Семь сорок», наконец заявил, что устал, что завтра у него еще один концерт и ему необходимо отдохнуть. Просьбу уважили. Под гром аплодисментов Лев Борисович покинул банкетный зал.
Он поднялся к себе на этаж и вдруг заметил, что около его номера болтается словно маятник средних лет мужчина в армейской камуфляжной форме.
— Вы что, охрана? — удивился Лев Борисович.
— Угадали, — кивнул мужчина. — До утра.
Лев Борисович опешил.
— А причины?
— У нас город беспокойный, на вас могут наехать.
— На меня уже наехали, — сказал Лев Борисович, вспомнив свою сгоревшую дачу под Москвой.
— Знаю. Об этом в газетах писали, — снова кивнул мужчина. — Поэтому мы и приняли меры.