Иерархия карточных игроков довольно сложна. На вершине лестницы располагаются катранщики. Это элита, авторитеты, которым играть в общественных местах западло. Они катают, как правило, на собственных дачах, квартирах и ресторанах, оплачивая через доверенных лиц услуги ментов (чтобы не приставали, а в отдельных случаях охраняли). И только друг с другом. На эти игры-рауты нередко приглашаются любители острых ощущений — высокие должностные лица, правительственные чиновники, банкиры. Поначалу они выступают в роли наблюдателей, затем желают сыграть по маленькой и… Петля затягивается. Расчет простой — пригодятся…
За катранщиками следуют так называемые гусары. Они работают обычно в поездах дальнего следования, на вокзалах, пляжах, в аэропортах — в общем, их можно встретить везде. Это милые, приятные в общении люди, готовые в любую минуту прийти вам на помощь, а тем более скрасить ваш досуг.
Следующая категория шулеров — паковщики. Эти ребята очень опасны. Они «катают вполовину», то есть жертва сперва обыгрывается полностью, а затем ей дается возможность отыграться на одну треть и возликовать: «А могло быть и хуже!»
Карты — это деньги, а там где деньги, есть и прилипалы — ростовщики, перекупщики. Первые дают деньги под процент, вторые скупают долги и таким образом предоставляют — тоже небезвозмездно — своеобразную рассрочку уплаты долга. Но тем и другим нужны гарантии, поэтому в карточном мире существуют люди, которые эти гарантии подкрепляют — «жуки», воры в законе. Их слово надежнее любого суда и указа президента. Кто нарушит его — приговор один: смерть!
Так вот, уважаемый читатель, Михаила Викторовича Магнера посещали отнюдь не избранные — все, кто имел отношение к картам: элитные игроки, гусары — гонщики, майданщики, паковщики, ростовщики, «жуки», воры в законе. И со всеми Михаил Викторович оставался вежлив и обходителен, внимателен и приветлив. Но при необходимости становился и строг. Строг до жестокости. Что, впрочем, было вполне объяснимо — на иерархической лестнице карточных игроков Михаил Викторович стоял на самой верхней ступеньке, и при разрешении споров, недоразумений, конфликтных ситуаций именно его слово зачастую подводило черту человеческой жизни.
Захаживал к Михаилу Викторовичу на огонек и Леша Тюбиков. Но не для того, чтобы лишний раз пожать руку и выразить свое расположение хозяину, просто катран стал частью его жизни, и он забегал сюда с той же целью, с какой писатели, актеры, архитекторы и многие другие господа не менее престижных профессий посещают свои клубы, — выпить, поболтать с приятелями, сыграть партию-другую в деберц или бильярд и вальяжно отвалить на тачке до дома, то есть самоутвердиться, доказать всем и в первую очередь самому себе, что дела идут, контора пишет, братва уважает, бабы любят и жизнь прекрасна и удивительна. Осуждать за это Лешу Тюбикова нельзя: человек есть человек и ничто человеческое ему не чуждо.
Охрана знала Тюбикова прекрасно, поэтому он без осложнений проник на второй этаж, где находился буфет, который до семи вечера обслуживал персонал фирмы, а после семи, превратившись в небольшой — на десять столиков — бар, посетителей катрана.
За стойкой — восточного типа крепыш лет тридцати. Передвигается бесшумно, как кошка, прекрасно чувствует обстановку — засекает малейшее движение, вступающее в диссонанс с общей атмосферой в зале, и моментально приходит в действие. А действовать он умеет. Под легкой белой курточкой на тоненьком пояске — набор метательных ножей в замшевых ножнах. Может закусочку порезать, а может и человека на тот свет отправить. Смотря по обстоятельствам.
Тюбиков кивнул нескольким знакомым и направился к стойке бара.
— Здравствуй, Володя!
— A-а, такси подъехало. — Взгляд Володи потеплел. — Что пить будем? Или ты играть пришел?
— Хозяин нужен.
— А он тебя ждет?
— Ждет.
Володя вытащил из-под стойки телефонную трубку, набрал цифровой код.
— Михаил Викторович, к вам гости.
— Кто?..