— Сам. На улице.
— Куда ты его должен отвезти?
— До метро.
— И сколько же он обещал тебе отвалить… за две минуты работы?
— Пятьсот тысяч.
— Как его зовут?
— Сказал: Лева из Могилева.
— Стреляю!
— Кляну-у-усь! — заверещал Парамонов.
— Сейчас проверим, сознательный ты гражданин или сраный демократ. — Осинец выдернул из зажигания ключи, по привычке осмотрелся. Коля конвоировал киллера, Волынский, чуть поотстав, трепался с кем-то по сотовому, а по дороге в сторону Москвы бежал «жигуленок», не шибко бежал, около их «уазика» даже притормозил, и, как только притормозил, из заднего окна появился ствол с глушителем. Осинец пулей вылетел из машины.
— Коля, ложись!
Крик слился с автоматной очередью. Коля в падении подсек ноги киллеру, упал, прижался щекой к земле. Подбежал Волынский.
— Живой?
— Вроде.
— Что значит «вроде»?
— Живой.
Волынский перевернул на спину киллера, приложил пальцы к шее: пульс не прощупывался. Он расстегнул рубашку и обнаружил на теле парня два пулевых ранения — под левым соском и в области живота. Коля виновато развел руками.
— Я пытался его сбить…
— Ты все сделал грамотно, — мрачно пробормотал Волынский, поднялся и посмотрел на дорогу, за поворотом которой скрылись неизвестный «жигуленок» и бросившийся в погоню Осинец.
Глава IV
С главным режиссером театра имени Гоголя Борисом Ильичом Эквасом Родин познакомился, когда раскручивал дело Редькина. Они до того умно тогда поговорили, до того выгодно представили свои профессии, до того понравились друг другу, что желание продолжить знакомство возникло у обоих еще в процессе разговора. Обменявшись визитками, они стали перезваниваться, и в конце концов деловое знакомство переросло в дружбу — Родин с женой исправно посещали по праздникам театр, а Борис Ильич и его знакомые частенько обращались к Родину по вопросам юридического характера.
Родин позвонил Эквасу вечером и спросил, не произойдет ли на Гавайских островах землетрясение, если Борис Ильич уделит ему минут пятнадцать-двадцать своего драгоценного времени.
— Если ваши вопросы будут соответствовать культурному уровню жителей этих островов, то, я думаю, ничего страшного не случится, — не остался в долгу Борис Ильич. — Вы хотите слушать меня живьем?
— Желательно.
— Тогда жду вас завтра в девять тридцать в своем рабочем кабинете. И не опаздывайте — в десять начинается репетиция.
Кабинет Бориса Ильича представлял нечто среднее между фотовыставкой театрального искусства и мастерской художника-декоратора. Чего здесь только не было! Камзолы, костюмы, статуэтки великих монархов и скакунов, гипсовые маски, старинные часы, фотографии. И все это висело и валялось в таком беспорядке, что у Родина даже слов для сравнения не нашлось.
— Значит, вас заинтересовали жители Гавайских островов? — спросил Борис Ильич, закуривая трубку.
— Один из его представителей. — Родин вытащил из кейса портрет лоха. — Вам не приходилось встречаться с этим типом?
Борис Ильич мгновенно скис.
— Что он натворил?
— Так вы его знаете? — обрадовался Родин.
— Как же мне его не знать, если он работает у меня. По контракту.
— Как его зовут?
— Перцов Василий Васильевич.
— Что он собой представляет? В двух словах.
— Провинциальный актер, болезненно самолюбив… Отсюда — замкнутость, подозрительность, в каждом видит конкурента. — Борис Ильич огладил свою красивую, аккуратно подстриженную хемингуэевскую бородку и печально вздохнул. — Так что он натворил?
— Пока ничего. Он просто похож на одного человека, и мне любопытно, кем он этому человеку приходится, — не стал темнить Родин.
Борис Ильич взглянул на рисунок с расстояния вытянутой руки. Сказал:
— Портрет выполнен очень неплохо, профессионально, но мне непонятна одна деталь… У Василия Васильевича родинки нет, а здесь она — во всей красе. Что вы мне на это скажете?
— А что я вам могу сказать? — развел руками Родин. — Я с Перцовым незнаком.
— Хотите его видеть?
— За этим к вам и пришел.
— Желание выполнимое. — Борис Ильич собрал со стола бумаги и, резко отодвинув кресло, встал. — Сейчас я его к вам пришлю.
— Так он здесь?
— Репетирует, — сказал Борис Ильич, направляясь к выходу. — У вас долгий разговор?
— Не знаю, — признался Родин.
— На звонки не отвечайте. Если захотите смыться по-английски, захлопните дверь. А вечером позвоните. Удачи!
Перцов выглядел довольно респектабельно: свежая рубашка, галстук, замшевая курточка спортивного покроя, под цвет курточки брюки и опять-таки замшевые туфли.