— Мы им всыплем по первое число, — ответил за Волынского Яша. — Кишки на турецкий барабан намотаем! Намотаем, Борис Николаевич? — спросил он, сообразив, что зарвался.
— Намотаем, — расхохотался Волынский. Он хотел еще что-то добавить, но его прервал телефонный звонок.
— Слушаю вас, — снял трубку Скоков.
Климов, воспользовавшись паузой, кивнул Колбергу — следуй, мол, за мной — и вышел во внутренний дворик.
— Яша, — сказал он, присев на скамейку в беседке, — ты оказал мне медвежью услугу.
— Вы о Татьяне?
— Да. Ты же подставил ее. Можешь себе представить, что с ней будет, если Можейко докопается до истины?
— Истина в том, что она вляпалась в эту историю по собственной инициативе. Я ее с Можейко не знакомил и на аркане к нему в квартиру не тащил — сама пришла. — Яша задрал голову и посмотрел на облака. — А я этой ситуацией воспользовался. Это во-первых. Во-вторых… Если бы ваша подруга работала в одиночку, ей бы точно пришел п…ец. А сейчас она — под охраной.
— Твоей?
— Моей, — кивнул Яша. — Я снял комнату этажом выше. Так что можете не волноваться: когда она там, я — рядом. Телохранителем, так сказать, работаю.
Климов поморщился:
— Слушай, телохранитель, во-первых, Татьяна не моя подруга, она — следователь. Молодая, еще неопытная, поэтому ее нужно беречь. А во-вторых… В квартире есть телефон?
— Имеется.
— Что ж ты молчал! Я бы его «на кнопку» поставил.
— Я его сам слушаю. И все разговоры Можейко записываю. И встречи фиксирую. Пока ничего интересного. Одни бабы. Косяком плывут.
— Значит, Татьяна у него не единственная?
— Яша, — прервал разговор вышедший на крыльцо Скоков, — у тебя костюм есть?
— Джинсовый.
— Босяк, — сделал вывод Скоков. — Маша Ракитина приглашает нас в концертный зал «Россия»… Забронировала ложу… Среди почетных гостей — Скалон…
— Семен Тимофеевич, не волнуйтесь! — Климов подхватил Яшу под руку. — Через час он предстанет во фраке и новых штиблетах.
Из газет, радио и телевидения Скоков знал, что театр и кино пришли в полнейший упадок, и это явление он никак не мог понять. «Как так, — думал он, — в застойные годы, когда режиссер был скован цензурой, как раб цепями, «Мосфильм» выпускал больше ста картин в год, а сейчас, при полной свободе, — одну-две, в театрах — затишье, на концертных площадках — безвкусица, мещанство, полублатные песни, которые исполняют безголосые девицы под грохот ударных инструментов. Успехом, как правило, пользуются те, кто выше задерет юбку».
Этот вопрос Скоков и задал Скалону, когда окончилось первое отделение концерта и они остались в ложе одни — Яша и жена Скалона Марина в новом, от Кардена, платье, ушли в буфет.
— Переходный период, — усмехнулся Скалон. — А в переходный период, когда общество еще не разделилось на классы, царствует толпа. А у толпы один лозунг: «Хлеба и зрелищ!» Хлеб, как вы знаете, един, а что касается зрелищ… Здесь проще: нет гладиаторов, подавай хоть голых девок, лишь бы визжали погромче. Вас устраивает такой ответ?
— Слишком упрощенный.
— Полезем в дебри. В застойные времена пользовалась успехом частушка: «Шумит, гремит эфир московский, с голосом и без, там, где с голосом, — Козловский, а там, где без, — Бернес». Помните?
— Прекрасно.
— Так вот, голос — это еще не все, нужна душа, нежная, тонкая, ранимая. Как у Маяковского. Она невидимыми ниточками связывает певца со зрителями, залом, народом. Отсюда и звание — народный артист. Народного публика любит, боготворит, идет на него… Я был в Америке. На Брайтон Бич есть ресторан «Одесса». Он принадлежит Саше Школьнику по кличке Капуста. Так вот, местная публика, отправляясь в этот ресторанчик, идет не к Саше Школьнику, а к Вилли Токареву, который там поет. Они так и говорят: «Сегодня собираемся у Токарева». Вот это настоящая слава! Народная! А Токарев — народный артист. Хотя и без звания. Вы уловили мою мысль?
— Прекрасно, — кивнул Скоков. — А почему бы вам такой ресторанчик не открыть? Совмещали бы полезное с приятным.
— Петь в собственном ресторане? — фыркнул Скалон. — Несолидно!
— А Ракитина, я думаю, не отказалась бы, — сказал Скоков. — Вы бы ее там обкатали, поставили голос, научили работать с публикой — зажигать ее, петь на заказ, а затем… Концертный зал «Россия» — это не для начинающих, провалишься — ставь крест на своей карьере! А провалиться здесь, по-моему, пара пустяков: сюда приходят не певицу послушать — себя показать. — Он повел взглядом по полупустым креслам. — Это, как вы говорите, толпа. Тусовка!