— Я за ним этого не замечал, — сказал Перцов. — Но человек он был азартный, жадный до игры.
К столику тенью скользнул официант.
— Ефим Кириллович, вас к телефону.
— Спасибо. — Гурин извинился перед гостем, встал и вслед за Федором прошел в кабинет метрдотеля.
— Я вас слушаю.
— Здравствуй, Фимочка! — раздался веселый голос Михаила Викторовича Мэгнера. — Я нарисовал на тебя огромный зуб!
— Я тебя обидел?
— Очень. Зашел и даже не поздоровался.
— У меня деловое свидание.
— Фима, прости, что я влезаю в твои дела, но… Тебе хоть известно, с кем ты за столом сидишь?
— С братом Слепня.
— Собираешься играть?
— Все зависит от настроения.
— Маленькая справочка: он Таксиста на сорок «лимонов» сделал.
— Молодец! — одобрил Ефим Кириллович. — Что еще?
— Можешь меня с ним познакомить?
— Зайди, когда начнем играть. — Ефим Кириллович положил трубку и погрозил Федору кулаком.
— Твоя работа?
— Извините, Ефим Кириллович, но этого человечка хозяин третий день ищет.
— Зачем?
— Не ведаю.
— Не врешь?
— Клянусь! — Федор истово перекрестился. — Узнаю — доложу.
Ефим Кириллович протянул ему стотысячную бумажку и вернулся к столу.
— Горячее еще не подавали?
— Как видите… — Перцов развел руками и улыбнулся. Он чувствовал легкое, пьянящее возбуждение, которое испытывал всякий раз, отправляясь на заведомо опасное, рисковое дело. Пока все шло по строго намеченному плану. Ефим Кириллович им заинтересовался и притащил в ресторан. Здесь его быстренько вычислили и обложили. Ну, а раз обложили, значит, все в порядке, скоро начнут беседовать — прессовать! Кто? По всей вероятности, один из приближенных Тойоты.
Федор принес солянку из осетрины, кинул взгляд на нераспечатанную бутылку водки и, удивленно оттопырив нижнюю губу, спросил:
— Убрать?
— Спиртным командует гость, — ушел от прямого ответа Ефим Кириллович.
— Уберите, — сказал Перцов, принимаясь за солянку.
— И тащи второе, — добавил Ефим Кириллович. — Кофе не заказывай — в баре выпьем.
Федор с достоинством поклонился.
За два часа Перцов проиграл двенадцать минимальных зарплат российского гражданина, бросил карты на стол и скрестил перед собой руки. Ефим Кириллович жест понял — хватит, — удивленно вскинул-брови и спросил:
— Отыграться не хочешь?
— Мне карта сегодня не идет, — сказал Перцов. — А потом… Я думаю, вы удовлетворили свое любопытство.
— Удовлетворил. Не хочешь прокатиться по Европе?
— Я не профессионал — любитель.
— Для любителя ты играешь слишком сильно — спокоен, выдержан, умеешь просчитывать варианты. А что проиграл… Так это, по-моему, входило в твой план. Чего ты хочешь?
— Я дал слово отомстить за брата, и я это сделаю.
— Не советую.
— Это угроза?
— Повторяю: дружеский совет. И даю я его тебе только потому, что ты мне симпатичен.
В дверь коротко постучали. Ефим Кириллович крикнул: «Войдите!» — и в номер с радостным возгласом вкатился Михаил Викторович Магнер.
— Фимочка, глазам не верю!
И начался спектакль.
Михаил Викторович крепко пожал Перцову руку и, узнав, что игра окончена, пригласил дорогих гостей к себе в кабинет.
— Это событие надо отметить, — сказал он, продолжая похлопывать приятеля по плечам. — Фимочка, ты не против?
— Против. Ты прекрасно знаешь, что у меня больная печень и алкоголь мне противопоказан.
— За компанию посидишь. За компанию, говорят, и жид удавился. Посидишь?
— В другой раз.
Они вышли в коридор, и Перцов сразу же увидел двух мордоворотов в спецназовской форме и направленные на него стволы. Но не удивился: что-то вроде этого на закуску и ожидал. Спросил шутливо:
— Охрана?
— Общественного порядка, — хихикнул Ефим Кириллович. Он приложил ладонь к сердцу и галантно поклонился. — Господа, желаю приятно провести время!
— Спасибо, — сказал Михаил Викторович, поворачиваясь лицом к Перцову. — Пошли?
— Под конвоем я ходил только в лагере.
— Где?
— В исправительно-трудовой колонии сто сорок восемь дробь восемь, город Альметьевск, Татария.
— Молодой человек, не юродствуйте! Я пригласил Baic в гости…
— Тогда и ведите себя достойно, как подобает хозяину солидного дома, — перебил Перцов. — А вы… Вы опустились до уровня районной ментовки!
— Ты мента из себя не строй, — процедил Михаил Викторович, от злости переходя на «ты». — Был бы ты мент, мы выпили бы с тобой бутылку коньяка и разошлись, как в море корабли — каждый своим курсом.