— Рано сдаешься, — сказала женщина. — Пошли.
Они спустились в подвал.
Таксист сидел за столом, курил. При виде Перцова по его пьяной физиономии расползлась недоверчивая улыбка.
— Ты? — спросил он удивленно.
— Как видишь, — ответил Перцов.
— А это кто? — Он перевел взгляд на женщину.
Увидев Таксиста, Перцов понял, что его план сработал — ему поверили, а поверив, решили замазать — повязать кровью. А женщина… Может, свидетель?
Он посмотрел ей в глаза. Она выдержала его взгляд, качнула бедрами и прошла в смежную комнату, плотно прикрыв за собой дверь.
Перцов заглянул в холодильник. Продуктов достаточно: водка, колбаса, консервы, овощи. Он прихватил бутылку «Столичной» и бычки в томатном соусе, присел к столу, выпил, закусил.
— Ты кто? — не выдержав, спросил Таксист. Нервы у него, по-видимому, были уже на пределе.
— Исполнитель, — спокойно ответил Перцов.
— И кого же ты решил исполнять?
— Тебя.
— А вот это видел? — Таксист схватил со стола остро заточенный нож, вскочил, хищно обнажив крупные белые зубы.
Перцов неторопливо закурил.
— Не прыгай! Спрут знает, что ты ментам продался.
— Почему же в таком случае я еще живой?
— Он тебя мне отдал.
— Не понял.
— Сейчас поймешь. Я — брат Слепня. И знаю то, что не знает Спрут.
— Ты, сучий потрох, меня на понт не бери!
— А ты меня выслушай…
— Ну, — выжидательно изогнулся Таксист.
В глазах Перцова зажглись точечные мстительные огоньки.
— Мне известно, что ты засадил Володьке приличные бабки и, чтобы отмазаться, свел его с Гришей Блонским. Но Гриша тоже пролетел — свою бабу на кон поставил, а ты, падаль, этим воспользовался и, якобы защищая честь друга, предложил братве снять Володьку с пробега…
— Врешь!
— Володя никогда не врал, и у меня нет такой привычки, так что, дорогой, ты сам себе могилу выкопал, сам в нее и ложись… иначе утром воры тебя на части порвут. Все понял? — Перцов встал, подошел к двери, за которой скрылась женщина, бросил взгляд через плечо. Таксист стоял на коленях, смотрел в угол, на воображаемую иконку и быстро, мелко крестился.
Утром Перцова разбудил вскрик женщины. Он оторвал голову от подушки, натянул брюки и прошел в соседнюю комнату. Таксист лежал на полу, поджав ноги, обхватив руками голову — скорчившаяся в предсмертных мучениях птица. Из груди, чуть ниже левого соска, торчала рукоятка ножа.
— Позови сторожа, — хмуро сказал Перцов.
Женщина ушла. Минут через пять в люк сбросили два мешка. Один обыкновенный, холщовый, второй — целлофановый, в каких обычно хранят летом зимнюю одежду.
— Одень, значит, и вылезай, — сказал дед.
Таксиста похоронили, вернее, закопали в глубине сада. Обязанности могильщика, естественно, взял на себя Перцов. Когда дело было сделано, дед буркнул:
— Настя баньку истопила, иди попарься.
— Настя? — переспросил Перцов. — Кто такая?
Дед выпучил глаза.
— А с кем ты спал?
— Она мне не представилась.
— С характером баба.
— Чалилась?
— За убийство, — охотно пояснил дед. — Мужика своего пришила.
Перцов разделся, прошел в парную. В деревянной кадушке отмокали два веника — березовый и дубовый. Он взял березовый, плесканул ковшиком на камушки, полез на полок.
Парился с удовольствием, охая, покряхтывая, добродушно ругаясь. Затем спустился вниз, окатился холодной водой, выскочил в предбанник. На лавке — махровая простыня, на столе — литровая кружка кваса. Выпил — квас был холодный, задиристый, — перевел дух, вытер тыльной стороной ладони губы и вдруг услышал:
— Хозяин приехал, желает тебя видеть.
— Обождет, — сказал Перцов, разглядев в проеме двери стройную фигуру женщины. — Ты кем здесь работаешь?
— Кухарка.
Перцов невольно улыбнулся.
— Не знаю, какая ты кухарка, а баба хорошая! Тебя Настей звать?
— Да.
— Славное имя. А меня — Дмитрий. Не нравится, зови Митей.
— Квасу еще налить… Митя?
— Налей, — кивнул Перцов, вспомнил трепетные, сухие, как полынь, губы, жаркое змеистое тело и подумал: «Правы люди: неизвестно, где найдешь, а где — потеряешь».
Глава VII
Что запахло жареным, Тойота почувствовал загодя, словно животное, которое за несколько часов до землетрясения начинает испытывать смутное беспокойство и безотчетное желание бежать куда глаза глядят, лишь бы спастись от этой холодной, вмиг обесцвечивающей все краски мира волны жуткой тревоги и надвигающейся опасности. Он попытался понять, когда родилось это ощущение, и через несколько часов мучительных раздумий пришел к выводу, что виноват Рогов, который не доложил ему об устранении Макашевича. Тойота выругался и позвонил ему. Сначала домой, затем на работу и конспиративную квартиру. Тишина. Набрал номер бригадира киллеров.