— Я вас слушаю.
— Витя, насколько мне известно, вы с Кашириным понимаете друг друга с полуслова.
— Ежели прилично дернем, то да.
— Тогда бери бутылку и выясни, не согласится ли он одолжить нам покойничка.
— Кого?!
— Труп! Желательно — бесхозный. И жди меня. Понял?
— Понять-то понял, но еще не переварил.
— По дороге переваришь. — Климов положил трубку и посмотрел на Родина. — Ты еще здесь?
— Костя, что ты задумал? — спросил Родин обеспокоенно.
— То, что не в состоянии сделать твой шеф.
— Что именно?
— Американцы говорят: «Господь Бог создал людей слабыми и сильными, а полковник Кольт уравнял их». Скоков считает эту поговорку аморальной и циничной. Я — справедливой. Я считаю… В общем, против беспредела нет иных мер борьбы, кроме адекватного беспредела, направленного на самих же бандитов.
«Он и Перцов — два сапога, — подумал Родин. — Перцов — левый, а этот — правый». — Он извлек из кармана сотовый, набрал цифровой код и, заслышав голос Перцова, назвал первую фразу пароля:
— Это цех колбасных изделий?
— Он переехал — срок аренды истек, — ответил Перцов. Вторая часть фразы означала, что все в порядке и он может говорить, не боясь быть услышанным.
— Мне сегодня необходимо увидеться с хозяином.
— Я передам. Шесть вечера вас устроит?
— Да.
— Договорились.
— В шесть вечера, — повторил Родин, взглянув сперва на часы, а потом на Климова. — Так что ты задумал?
В глазах Климова зажглись озорные искорки.
— Гоголя читал?
— Допустим.
— Так вот, у него нечисть по воздуху летала, а у меня… — Он на секунду задумался. — Нет, мне Гоголя не переплюнуть… Нечисть и в наши дни нечисть. Живая, подлая! Но если ей вместо метлы вставить в жопу граммов сто тротила, то мы получим…
— Эффект Климова!
— Правильно, дорогой! Пошли, время поджимает.
Через полчаса Климов, забрав из сейфа документы Можейко, спустился по черной лестнице во внутренний дворик, пересек его и вошел в «дом предварительного заключения» — так кто-то когда-то очень мило окрестил внутреннюю тюрьму Московского уголовного розыска на Петровке, 38.
— Здравствуйте! — поднялся ему навстречу дежурный начальник караула майор Гладышев.
— День добрый. — Климов сдал оружие.
— А что в портфеле? — спросил майор.
— Смена белья для клиента.
Майор не поверил и жестом попросил расстегнуть портфель. Климов удовлетворил просьбу.
— Проходите.
С глухим лязгом щелкнул автоматический замок. Дверь в царство тьмы распахнулась.
Климов спустился в подвал и пошел по долгому извилистому коридору, жмурясь от пронзительного света люминесцентных ламп. Поворот налево, направо… А вот и они — клетки-камеры для подследственных и подозреваемых. У предпоследней — старший сержант Горохов, сущность которого очень точно определил Смородкин: «Он настолько глуп, что не в состоянии даже оценить взятку».
— Как ведет себя наш подследственный? — Климов крепко пожал Горохову руку. Он подыгрывал дураку, давая понять, внушая, что здесь, в подземелье, они на равных — сторожевые псы.
— Согласно уставу, товарищ полковник.
Можейко встретил Климова настороженным, пугливым взглядом забитого зверька. Он уже смирился с падением, освоился в камере и теперь мозг его сверлила единственная мысль — выжить!
— Вы арестовали Сидорова? — спросил он, как только за Климовым закрылась дверь.
— Еще нет, Виктор Панкратович. Каждому овощу для созревания требуется свое время.
— Что значит «свое время»? Я дал против него письменные показания, я подписал протокол допроса, у следователя ко мне претензий нет. А вы… Где санкция прокурора на мой арест?
— У вас память короткая, Виктор Панкратович. Я вас сюда на аркане не тащил — сами притопали, добровольно!
— А что мне оставалось делать? Вы же говорили, что на свободе не дадите за мою жизнь и ломаного гроша. Говорили?
— Говорил. — Климов вытащил из портфеля и бросил на железную койку свой старый костюм и свитер. — Переоденьтесь!
— Зачем? — испуганно спросил Можейко.
— Ваш друг Тойота сделал на вас «заказ».
Лоб Можейко покрылся испариной.
— И вы хотите ему подыграть?
— В ваших же интересах — за вами перестанут охотиться.