Газеты, радио с начала войны – трибуна писателя. Раньше писатель мог уйти в творческий отпуск, неделями обдумывать новые замыслы. Теперь нельзя было молчать – бойцы ждали, что он скажет, как поддержит сегодня. Газетчиками, публицистами становились поэты, романисты, литературоведы. «Редакции газет, – заметил Илья Эренбург, – во время войны все чаще стали обращаться к писателю… Газеты отводят место не только статьям, памфлетам, призывам писателей, но даже стихам, рассказам, повестям, драмам. Это значит, что писатель может сказать то, чего не могут сказать другие. Это значит, что писатель умеет говорить так, как не умеют говорить другие».6
Писатель мог сказать так, как никто иной. Писатель хотел, чтобы его слово сражалось. Вот в каких условиях в последние июньские дни в хорошо знакомый ленинградцам дом на улице Пролеткульта7 стали приходить даже те литераторы, которых раньше здесь видели нечасто. В архиве ленинградского радио сохранился список писателей, поэтов и журналистов – корреспондентов Радиокомитета в период блокады. В этом списке шестьдесят семь имен, не считая штатных сотрудников. Среди них погибшие в дни войны Ю. Инге, А. Лебедев, Г. Суворов, О. Цехновицер. За время войны Ленинград пережил несколько этапов борьбы. Каждый месяц и день были неповторимы. Ленинградец, переживший всю блокаду – с сентября 1941 до января 1944 года, – мог сравнить разные периоды своей военной жизни. И, сравнивая их, он видел первое лето войны относительно спокойным: еще не бомбили и не обстреливали, еще не голодали, еще шли поезда через Мгу. Но аэростаты заграждения, затемненные окна домов, воздушные тревоги и пронзительно-горькие сводки напоминали: враг близко, он рвется к центру страны, он угрожает Ленинграду. Об этом же изо дня в день говорило ленинградское радио.
В архиве сохранились многие тексты передач 1941–1945 годов, в некоторых фонотеках есть записи отдельных выступлений – малая часть того, что тогда звучало. Остальное можно лишь прочесть. Читая эти передачи сейчас, нужно представить, как они звучали тогда, их неповторимую интонацию. Рукописи сохранились случайно. Их не сразу сдали в архив, они лежали в кабинете председателя Радиокомитета в то время, когда шло «ленинградское дело» и уничтожалось все, что было связано с репрессированными руководителями блокадного города (А. Кузнецов, П. Попков и др.).
С первых дней войны к согражданам по радио обращались видные представители ленинградской интеллигенции. 22 июня – академик А. Байков, 23-го – скульптор М. Манизер (в тот же день передавались стихи А. Прокофьева «Поход» и заметка писателя В. Ставского «Кронштадт на страже»), 25-го – академик И. Орбели. 24 июня артист Н. Черкасов, исполнитель роли Александра Невского в одноименном фильме, говорил: «Бесславные потомки немецких псов-рыцарей забыли урок на льду Чудского озера. Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет! На том стояла и стоять будет земля Русская, земля Советская». 26 июня перед завершением вечерних передач радиодиктор впервые вместо обычного пожелания доброй ночи произнес: «Товарищи радиослушатели! В городе военное положение. Помните об угрозе воздушного нападения, не выключайте репродукторы. По радио передаются сообщения штаба противовоздушной обороны. Не выключайте репродукторы!» На следующий день предупреждение повторили. Но привычкой для горожан это стало не сразу. Лишь к осени, когда сообщения радио стали буквально жизненно важными, репродукторы оставались включенными повсеместно8. В первую военную неделю в литературном отделе радио возник замысел особой ежедневной радиопередачи – «Радиохроника», которая выпускалась прежде всего писательскими силами. В отличие от довоенных литературных передач, она должна была стать не хроникой писательской жизни, а радиолетописью военных дней. Но все же, когда Я. Бабушкин, В. Гурвич, В. Волженин работали над первым номером, они и подумать не могли, что вместе с О. Берггольц, Г. Макогоненко, А. Половниковым уже в октябре будут отмечать выпуск сотого номера «Радиохроники» и, главное, в каких условиях отмечать. И конечно же, нельзя было предположить, что выйдут в свет и двухсотый, и трехсотый номера, что около пятисот раз, вплоть до лета 1943 года, ленинградцы будут слушать передачу, которая впервые 1 июля 1941-го начиналась словами: «Товарищи радиослушатели! С сегодняшнего дня мы начинаем ежедневно выпускать передачи, которые мы назвали „Радиохроника“. В выпуски нашей „Радиохроники“ будут входить статьи, рассказы, песни, стихотворения, фельетоны. Нужно бить заклятого врага не только оружием Красной армии, но и словом, бить словом так, чтобы вся мерзость, вся подлость и все коварство фашизма были беспощадно обнажены».
8
По свидетельству А. Крона, «самым страшным днем за историю блокады был тот, когда по техническим причинам радио целых три часа безмолвствовало, не стучал даже метроном». С этим не соглашались некоторые работники радио (Н. Свиридов, П. Палладин), полагая, что речь идет об обрывах в сети, когда радио не могли слышать целые городские районы, но полного «безмолвия» не было.