Вот что писал маршал войск связи И. Пересыпкин: «Ленинградцы впервые в нашей стране применили на этой радиостанции оригинальную антенную систему: подвесили антенное устройство на тросе, привязанном к одному из аэростатов воздушного заграждения… Такое новшество обусловливалось военными соображениями. Стометровая мачта демаскировала бы место расположения радиостанции, и противник мог легко вывести ее из строя»35. Правда, при сильных ветрах с залива аэростат приходилось спускать, случались обрывы троса. Тогда радиостанция временно прекращала работу. Но зато на «РВ-53» не упало ни одной бомбы, хотя противник, естественно, ее запеленговал, и снаряды падали на близлежащие острова. После того как «РВ-53» вновь вступила в строй, ленинградское радио звучало в эфире так же, как в довоенное время.
И все же летом и осенью 1942 года влияние радио на слушателей несколько ослабело – регулярнее приходили газеты, в городе стало больше работающих телефонов. Однако представить себе жизнь без радио ленинградцы не могли. Оно несло информацию, предупреждало об опасности, давало духовную пищу. В дневнике В. Инбер («Почти три года») многократно упоминается: «…слушаю радио», «…радио грозное», «…у нас испортилось радио, не знаю, что происходит на фронтах. Достоверно знаю только, что второго фронта нет» (6 октября). Ко второй военной осени относится и следующая запись: «Возвращаясь… пропустили на Введенской два трамвая, слушая Тихонова по радио. Это было обращение к Кавказу… На темной ленинградской площади, осенним вечером, под далекий орудийный гул, много народу стояло и слушало это выступление».
В начале 1943 года ленинградское радио обрело прежнюю притягательную силу. Конечно, к нему прислушивались и в августе сорок второго, когда была сорвана попытка немецкого штурма, и осенью, когда решалась судьба Сталинграда. Но 15, 16, 17, 18 января ленинградцы буквально не отходили от репродукторов. В эти январские дни 1943 года В. Инбер записала в своем дневнике: «Каждый точно заряжен электричеством ожидания… А вдруг сегодня „Последний час“ будет про нас?» И вот этот час настал: «Первое мое движение тоже было на радио». Таким был порыв многих ленинградцев. О. Берггольц, незаменимый свидетель и участник тех событий, писала об удивительных ощущениях той ночи. «И в воспоминания об этой светлой ночи обязательно вплетется радио, которое пело и говорило первый раз до самой зари, и весь мир слышал, как говорит Ленинград». Сразу же после сообщения о прорыве блокады началась полуимпровизированная передача. Как ни готовились к этому часу, как ни ждали его, он все-таки потряс людей. В ту ночь выступали по радио рабочие, бойцы, писатели. В ту ночь плакали и пели, незнакомые обнимались на улицах. По радио лилась музыка Чайковского и Скрябина. Это был, по словам Берггольц, «сплошной ликующий поток». Между отдельными выступлениями зачитывались лозунги, которые тут же, на ходу писали В. Ходоренко и комиссар Дома радио Е. Прудникова: «Спасибо вам, родные бойцы и командиры Ленинградского и Волховского фронтов, прорвавшие блокаду Ленинграда!» Лозунги воздавали должное партизанам, морякам, строителям оборонительных рубежей, героям-бойцам и героям-гражданам. Над январским ночным Ленинградом неслось: «Да здравствуют славные советские полководцы, маршалы Советского Союза товарищи Жуков и Ворошилов». И уже совсем в другом, скорбном ключе диктор произносил: «Ленинградцы чтят память героев, отдавших свою жизнь за великое дело освобождения нашей Родины».
Никто не знал, сколько еще народу выступит по радио. Хотя без пропусков ходить по Ленинграду ночью не разрешалось, идущих на радио милиционеры пропускали. «Внимание! К нам в студию пришли славные артиллеристы-балтийцы… У микрофона старшина батареи товарищ Ворогушин»; «Слушайте выступление рабочего товарища Широкова»; «У микрофона Владимир Александрович Серов». Участник боев по прорыву блокады Цветков был ранен 17 января. Он сказал: «Привет вам, дорогие товарищи ленинградцы! Разрешите доложить, как бойцы моей роты участвовали в прорыве блокады Ленинграда». (Цветков после ранения оставался в строю, пока не взяли населенный пункт, лишь затем он пошел в полевой госпиталь.) Боец говорил: «Сегодня вечером меня доставили на лечение в один из ленинградских госпиталей. Только я вошел в палату, как услышал, что по радио сообщают о прорыве блокады! Если бы видели, товарищи, что только делалось у нас в палате! Бойцы повскакали со своих коек, глаза у всех горят, каждый снова рвется в бой».
Речи эти удивительно разные, хотя всех переполняли одни чувства. Их невозможно читать без волнения даже сейчас. Каково же их было слушать. Так и хочется привести выдержки из всех выступлений, но это, конечно же, невозможно. Импровизированный радиомитинг продолжался до утра. Работница Таня Серова с энского завода сказала: «Дорогие наши, родные товарищи! Что за ночь сегодня радостная! Как долго мы ждали ее. Дождались наконец. Прорублена черная петля…» От имени летчиков Ленинградского фронта выступал товарищ Ерлыкин: «Музыка, которая гремит в эту ночь на улицах нашего любимого города, звучит сейчас в сердце каждого из нас. Запомните эту ночь, товарищи, – 18 января 1943 года, ночь, которая войдет яркой страницей в золотую летопись наших побед».