Подумай, что тебе нужно сделать, чтобы оставаться свободной.
Что ж, если сделать хотя бы чуть больше, чем просто послать все к чертям собачьим, то и это может оказаться неплохой точкой отсчета.
Глава пятая
И Патрик ни в чем из этого не виноват. Вот что говорю я себе сегодня вечером.
Он ведь пытался высказать свое мнение по поводу всей этой концепции, когда она впервые прозвучала под сводами синего зала в некоем Белом доме на Пенсильвания-авеню. Я знаю, что пытался. Чувства собственной вины в его глазах просто нельзя было не заметить. Однако он никогда не мог настоять на своем мнении, даже если оно было абсолютно правильным; настойчивость и напористость никогда не были ему свойственны.
И уж точно не Патрик ратовал за избрание Сэма Майерса президентом во время предыдущих выборов. Этим активно занимался совсем другой человек, пообещавший, что, когда в следующий раз Майерс выставит свою кандидатуру, голосовать за него будет гораздо больше американцев. Этому человеку Джеки еще за несколько лет до избрания Майерса дала прозвище «святой Карл».
От президента требовалось только слушать его наставления и ставить свою подпись под всяким дерьмом – весьма небольшая плата за восемь лет пребывания в роли самого могущественного человека в мире. К тому же, когда его избрали президентом, подписывать нужно было уже не так уж много новых постановлений, ибо каждая деталь этого дьявольского плана была заранее проработана и, по сути дела, воплощена в жизнь.
Все началось где-то в цветущих южных штатах, известных под названием «библейский пояс», ибо там влияние религии всегда было наиболее сильным. И в итоге «пояс» превратился в «корсет», так что на свободе остались только «конечности» страны – демократические утопии Калифорнии, Новой Англии и тихоокеанского северо-запада, а также округ Колумбия и южные административные районы Техаса и Флориды – эти штаты располагались так далеко на синем краю спектра, что казались неприкасаемыми. Однако же «корсет» вскоре превратился в «скафандр», а идеи преподобного Карла добрались даже до Гавайев.
А мы все еще не замечали, что на нас надвигается.
Хотя такие, как Джеки, не только это заметили, но и принялись устраивать акции протеста. Сама Джеки, например, вместе с десятью членами группы «Атеисты за анархию» расположились возле университетского кампуса и стали выкрикивать нелепые пророчества типа Алабама сейчас, Вермонт следующий! Или лозунги: Неужели твое тело недостаточно Истинное? Джеки было начхать, что люди над ней смеются.
– Смотри, Джини, – говорила она мне, – в прошлом году в Сенате была двадцать одна женщина. Теперь же их там, в нашей гребаной святая святых, всего пятнадцать! – И Джеки, подняв руку, стала по очереди загибать пальцы. – Так, Западная Виргиния? Не переизбрана. Айова? Не переизбрана. Северная Дакота? Не переизбрана. Миссури, Миннесота и Арканзас вообще «по неизвестным причинам» своих кандидатов не выставляли. Значит, еще трое. Итак, количество женщин в Сенате с двадцати одного процента практически мгновенно уменьшилось до пятнадцати. И ходят слухи, что Небраска и Висконсин также склоняются к выдвижению таких кандидатов-мужчин, которые – я цитирую – «более всего блюдут интересы страны».
И, прежде чем я успела ее остановить, она переключилась на список женщин в палате представителей.
– С девятнадцати процентов скатились к десяти, да и эти десять сохранились лишь благодаря Калифорнии, Нью-Йорку и Флориде. – Джеки помолчала немного, желая убедиться, что я по-прежнему ее слушаю. – А где представительницы Техаса и Огайо? Где женщины из южных штатов? Их в нижней палате нет вовсе. Унесены гребаным ветром. Так-то, Джини. И неужели ты думаешь, что это скоро пройдет? Нет, дорогая, по-моему, мы уже к середине президентского срока Майерса вернемся к началу девяностых. А если представительство женщин в Сенате и Конгрессе еще уполовинят, то мы устремимся прямиком в мрачные 1970-е.
– Ей-богу, Джеко, успокойся, иначе скоро совсем истеричкой станешь.
Ее слова пронзили меня, точно пучок отравленных стрел.
– Ну и стану. Кому-то давно пора биться в истерике из-за того, что здесь происходит.
Хуже всего было то, что Джеки ошиблась. Количество женщин в Конгрессе отнюдь не стало съеживаться постепенно с двадцати процентов до, скажем, пяти. Просто в течение последних пятнадцати лет там не осталось вообще ни одной женщины.
А уж к этим последним выборам мы достигли и вовсе немыслимых результатов, и предсказание Джеки насчет того, что скоро мы вернемся к началу 90-х, оказалось абсолютно верным – если, конечно, иметь в виду начало 1890-х годов. В Конгрессе были самые разнообразные представители, сладкие, как ванильное мороженое, но тех двух женщин, что еще занимали там некие посты, быстренько заменили мужчинами, которые, по выражению Джеки, «более всего блюдут интересы страны».