На дворе золототынномВ свете призрачном лучинномС гневной молвью про Медуна.Тут воскликнул Згара рыжий:«Ах, когда б я не был дивом,То в бою бы пал ретивомТот, кого я ненавижу!»Проронил тут Уго черный:«Ах, когда б я не был дивом,Став от сглаза шелудивым,Впал в опалу б он позорно!»И шепнул тут Славий белый:«Я ж не буду вовсе дивом,Коль в моем навете лживомНе погибнет он всецело!»И открыл он злые мысли,Рассказал свои им козни.Зашумело в ночи позднейОт речей его, от крыс ли…Розовили после зориГрад-Лазурницы Большие,Но пошли в нем дни иныеВ сплетне, плутне и раздоре.Полюбилась что-то ЗгареВоевода Волотая.Смотрит он часами, тая,Ей во взор, как сумрак, карий.Чистит ей вооруженье —Шлем, куяк и наголенник —И покорно, словно пленник,Повторяет все движенья.И повадился вдруг УгоБыть с судьею старшей Юлис.Днями гнется он, сутулясь,К голове, седой, как вьюга.Учит он ее реченьяО царе, народе, смерде,Как преступник, ждущий смерти,Внемлет ей без возраженья.И зачем-то начал СлавийЗнаться с главной жрицей Руей.К пальцам бледным, словно струи,Никнет он, ее лишь славя.Верит всем ее гаданьямПо животным, звездам, пеплу.Как больная, что ослепла,Ждет вещаний с содроганьем.А меж тем они все троеВ час закатный, в час рассветный,Хлопотали незаметно,Для Медуна яму роя.Он же был веселья полон,Розов, бодр от стоп до шеи.Жил, в любви лишь хорошея,Ибо дни близ милой вел он!И еще свежей, моложеСтала мудрая царица,Но не знала, что творится,Ибо нравилось ей ложе…А кругом в шальном кочевьеОсень мчалася победноИ стрелою меткой, меднойОбагряла все деревья.Налились и заалелиНа рябинах горьких грозды,И лесных орехов гнездаПорудели и поспели.В городище ж спели разомВсе напасти и тревоги.Помогать не стали боги,Потеряли люди разум.Ожидался год голодный,Надвигались вражьи вои,Что же самое плохое —Дивки сделались неплодны.Сколько было пар веселых!Да от чьих-нибудь заклятийНет от Плены благодати,Нет меж женами тяжелых…И однажды, в полдень знойный,В миг, когда так тихо было,Раздались удары в било,Вески, резки, беспокойны.И Олона побледнела,Как при вести о несчастье,Но в великом самовластьеСлабость сердца одолела.Поцелуем голубинымС милым юнышем простиласьИ поспешно очутиласьНа дворе серебротынном.Там толклась толпа народа,Там гудела буйно рада,Безначальной воле рада,Миговой пьяна свободой.На помост взошла царица:«Мир да лад, о дивья рада!Что тебе, великой, надо?Полевать? Молиться? Биться?»И чего-то выжидая,Стихло вдруг людское море.А вперед, темна от горя,Вышла с речью Волотая:«Ты слюбилася с русином.Как во тьме живешь волшебной.Племя ж то для нас враждебноИ грозит уже вблизи нам!»Снова море человечьеЗашумело, в страхе горбясь,А вперед, желта от скорби,С тихой Юлис вышла речью:«Ты в любви ума лишилась,И даришь свой стол мужчине.Уж мужья смелеют ныне,Наша воля сокрушилась!»Снова стихло, что-то чуя,Море женщин справа, слева.А вперед, черна от гнева,Вышла с громкой речью Руя:«Ты побрачилась с бездетным.Служишь Плене неугодно.Вся страна уже бесплодна.В том супруг твой даст ответ нам!Грех ты свой тогда замолишь,Если в жертву дашь Медуна.Он – красивый, чистый, юный.Нужно нам его, его лишь!»Завопила рада: «Мати!Помоги отвесть беду намИ пожалуй нас МедуномЗавтра к празднику зачатий!»Содрогнулася ОлонаИ не вдруг уразумела,Стала вся, как холм из мела,Огляделась изумленно…Увидала под ногамиГород милый свой, любимый,Уж теперь не боронимыйНи царицей, ни богами.Тихо молвила: «О дети!Рвите сердце мне на части!Чтоб укрыть вас от несчастий,Дам я лучшее на свете…»И пошла в свои хоромы,И шаталася, идучи.Бог Зорива скрылся в тучи,Бог Ратгаст готовил громы. Глава VIII
Хорошо вражду залить быЗолотой водою грозной!На беду уж было поздно —Взволновалась вся селитьба.Тщетно били камни градин,Напрягались луки радуг:Всё велик был непорядок,Крик и гомон был громаден.Хоть окончилася рада,Продолжалось оживленье —Ибо шли приготовленьяДля кровавого обряда.Лишь на башне древней, белой,Тихо смертью возвещенной,Льнет к хламиде позлащеннойПлащ мужской поголубелый.