Глава IV
Сноп тридцатый жнут заходы,День живет Медун тридцатыйСредь малиновой палаты,Где лазоревые своды.Всё он время при Олоне,При улыбчивой царице —Ходит следом иль садитсяВ ножках снега убеленней.Поутру они с ним двоеПосещают непременноМеднотынный двор военный,Где ученье боевое.Там, на стрельбище широком,Черепа торчат, как тиры,И зияют глаз их дырыВ небе розовом высоком.В них-то камни, копья, стрелыДивки юные бросают, —Груди девии сияют,Наги, потны, загорелы.Впереди, гневна, как кречет,Рудокудрая, литая,Воевода Волотая,Их уча, свой дротик мечет.Иногда и ЗолотаяВдруг спускала лук с уменьем, —И глядела с восхищеньемРать девичья молодая.На Медуна ж не глядела,Словно был он враг презренный!Он же был стрелец отменный,Верный глаз имел и смелый…После, днем, они с ОлонойПосещают, как потребно,Сребротынный двор судебный,Где идут дела закона.Там, над солнечным помостом,Встал навес с дубовым билом —Сень голубкам белокрылымИ сорокам белохвостым.А под ним, стары и чинны,Дивки в кожаных рубахах,В оловянных тусклых бляхах,Разбирают громко вины.Выше всех их, наблюдая,Чтоб они не обманулись,Бдит судья большая Юлис,Беловласая, худая.Иногда и ЗолотаяСуд судила с разуменьем, —И внимала с восхищеньемРада женская седая.О Медуне ж, как ребенке,Лишь шепталась удивленно.Он же был русин смышленый,Ум имел живой и тонкий…Ввечеру они с царицейПосещают неизменноДвор при храмине священной,Где служенье Плене длится.Там, на требище огромномЛьется кровь тельца иль птицы.Солнцем идол золотится,Многогрудый, с ликом темным.Подле, в ладанках, в холстине,Дивки, девы-вековухи,Величавы, бледны, сухи,Стройно молятся богине.Посредине жрица РуяОвевает белый камень,Сберегает алый пламень,Бормоча, скача – чаруя.Иногда и ЗолотаяВыступала с чарым пеньем, —И склонялась с восхищеньемСвита девья пожилая.А к Медуну, как к мужчине,Относилася брезгливо.Он же юныш был стыдливый,Плоть имел ягнят невинней…Кроме этих попеченийО житье-бытье народномЧасом шли они свободнымЧрез дворцовые ступениВ царский двор золототынный,Где телицам белорогим,Кобылицам белоногимСтойлищ ряд построен длинный.Там, в хранилище закрытомСвет сияет переливный, —Спят в кубышках тины, гривны,С изумрудом, с маргеритом.И лежат во тьме подполийХолст беленый, холст суровый,Серебристый мех бобровый,Золотистый мех соболий.И живут при том богатстве,Стерегут его почетноБез другой нужды работной,Меж собою в дружном братстве,Ото всех в великой славеТри Олониных супруга,Три былых любимых другаДивы – Згара, Уго, Славий.Хлеб едят духмяный, сдобный,Пьют медвяные напитки —Есть всего у них в избытке,Но они грустны и злобны.Ибо, если уж любилаКраткий миг кого Олона,Любит тот неутоленно,И умрет любовь с могилой!Но теперь, когда МедунаВдруг приблизила царица,Стал в их жилах гнев струитьсяМолний злей, сильней падуна.Раз зашла во двор ОлонаЗа цветным своим нарядом,И Медун держался рядом,Бледен бледностью влюбленной.Три ключарника-супругаПред царицей собралися:Подал Згара плащ ей лисий,Ткань лазоревую Уго,Славий тонкие застежкиС желтоватым камнем лунным, —И заметился МедуномГлаз ревнивых взгляд сторожкий.За царицею красивойВышел он, о них гадая,И сказал ей: «Золотая!Кто – те три угрюмых дива?»И ответила Олона:«Мне они мужьями были.Их уста мои любили,Осчастливливало лоно».И добавила с причудой,Рот свой нежный усмехая:«Хороши взяла меха я,Платья выбрала не худо».Той же ночью, жаркой, краткой,Занемог стрелец прекрасныйБолью сладостною, страстной,Знойной, юной лихорадкой.Видел милое он тело,Тело, белое, как пена…А безжалостная ПленаНа бессонный лик глядела.