Я подошла, поцеловала ее и улыбнулась Долли.
— Как поживаешь?
— Спасибо, хорошо, — тихо ответила она.
— Прекрасно. Я приехала рассказать вам о свадьбе, тетя Софи.
— Подай кресло миссис Френшоу, Долли, — сказала тетя Софи.
Я описала репетицию и свадебное торжество. Долли внимательно слушала, она не сводила глаз с моего лица. Я всегда смущалась под ее испытующим взглядом и избегала смотреть на нее, но все равно чувствовала, что все время вижу эти странные полузакрытые глаза.
— Очень впечатляющее зрелище, я уверена, — сказала тетя Софи. — Вы ничего не слышали, пока были в отъезде, я полагаю?
— О чем? Ты имеешь в виду войну? Там об этом мало говорили.
— Я имею в виду Альберика.
— А что, тетя Софи?
— Я говорю о розыске его убийцы. Это плохо, когда невинных людей убивают, топят и никто ничего не предпринимает.
— Я думаю, они пытаются…
— Пытаются. Их это не волнует. Они думают, что он был простым бедным эмигрантом. Но однажды я узнаю, кто убил его, и тогда…
Она замолчала, и я захотела спросить: «Тетя Софи, что ты тогда сделаешь? Что ты сделаешь, если узнаешь правду?»
— Я убью того, кто поднял руку на этого бедного невинного мальчика. Да, убью собственными руками.
Она посмотрела на руки, когда говорила это, длинные, тонкие пальцы, очень бледные руки человека, никогда не занимавшегося физическим трудом.
Бедная тетя Софи, она выглядела бы так беззащитно, усталая и старая, если бы не блеск в глазах и решительность в голосе.
— О да, — продолжала она, — ничто не остановит меня. И я не успокоюсь, пока те, кто сделал это грязное дело, не предстанут перед судом. — Ее голос перешел в шепот:
— Это кто-то здешний, кто близок к нам… Подумай об этом. Убийца находится среди нас, и я не успокоюсь, пока не найду его.
Тетя Софи, ты не должна так волноваться. Это вам вредно.
— Вредно! Что мне полезно?
Терять людей, к которым привязана. Позволить забирать их у меня… безнравственно убивать?
— Мы многого не знаем, — сказала я.
— Я знаю одно, — ответила она, — произошло ужасное убийство, и, если никто другой не привлечет убийцу к ответу, это сделаю я.
— Но, тетя Софи…
— Ты думаешь, что я говорю ерунду, не так ли? Но я знаю, что здесь происходит. У меня есть друзья.
В комнату вошла Жанна.
— Мадемуазель Софи, успокойтесь, — сказала она.
— О, Жанна… — на мгновение Софи наклонилась к ней. — Это такой злой мир, и мне надо только любить кого-нибудь.
Это несчастье для меня… для него.
— Нет, нет, — ответила Жанна. — Это не так. В мире очень много хорошего.
Жанна из-за спины Софи показала мне, что пора уходить.
— Хорошо, тетя Софи, я должна идти.
Я снова приду проведать тебя попозже.
Жанна вышла за мной.
— Это наваждение. Она была, как… Вы помните еще во Франции учителя, который уехал? Она тогда подумала, что судьба обернулась против нее, и никогда не верила тому, что о нем говорили. Она считала это предлогом, чтобы убрать его. Затем ей стало немного лучше, и вот теперь случай с Альбериком. Она все время взвинчивает себя. Мне это не нравится. Она чувствовала себя лучше до того, как приехала в Эндерби.
Мы так благодарны, что вы ухаживаете за ней.
— Я буду делать это до тех пор, пока Бог не заберет кого-либо из нас в другой мир. Надеюсь, эта тайна будет разгадана. Ей очень поможет, если убийцу найдут и привлекут к ответу. Я чувствую, что тогда она снова поправится.
Грустная, я поехала в Эверсли.
Стоял душный июль. Я не видела Джонатана со дня его свадьбы. Он остался у Гринфиллов в Майденхэде.
Однажды утром я решила поехать с Дэвидом, который предложил осмотреть дома, нуждающиеся в ремонте.
Было унылое туманное утро, но, когда туман рассеялся, стало жарко. В лесу я залюбовалась наперстянками, росшими на полянках между деревьями, а на лугах меня пленили алые островки маков среди пшеницы.
Когда Джонатана не было, я забывала прошлое и тогда мне казалось, что я действительно счастлива.
Дэвид говорил о необходимости ремонта у некоторых построек крыш.
То же самое и в Клаверинге, — говорил он. — Там уже начали работы. Похоже, такая же проблема стоит и в Эверсли. Ты должна поехать со мной в Клаверинг. Когда подрастет Амарилис, мы отправимся туда все вместе. Геррард — прекрасный управляющий, но, думаю, мы все же должны навещать и это имение.
— Дикон никогда туда не ездит, — сказала я.
— Да, но он все держит в поле зрения. Он всегда просматривает счета и делает свои замечания.
И все же я всегда чувствовал, что его главные интересы сосредоточены в Лондоне.
— Тайные дела?
— Я рад, что не участвую в них.
— Я тоже рада.
Так-то лучше…
— Это более подходит для Джонатана. На самом деле, мы оба нашли свое место в жизни… тебе не кажется?
— Да. Я рада, что ты так удобно устроился.
— Но лучшее, что я получил, — это ты, Клодина. «Неужели?»— недоумевала я. Если он все узнает, то не изменит ли свое мнение? И тяжесть греха вновь обрушилась на меня и испортила всю прелесть утра.
— Я хочу осмотреть мост Ламмингс, — сказал Дэвид. — Вчера не было свободного времени. Вероятно, его надо немного укрепить.
— Ужасно, если мост не выдержит, когда кто-нибудь поедет по нему.
— Да, река очень глубокая в этом месте. Это опасно. Мы сначала поедем к коттеджам и предупредим, что я послал кровельщика посмотреть крыши. Возможно, где-нибудь требуется ремонт.
Я знала, что Дэвид сделал своим обычаем разговаривать с арендаторами и объяснять, что происходит. Во время этих бесед он узнавал об их нуждах. В это утро я снова убедилась в том, какие идеальные отношения установились у него с арендаторами. Этого не могло быть при Диконе. Я думаю, что его все боялись.
Я гордилась Дэвидом, и мое настроение все больше улучшалось.
Да, я была счастлива. В сотый раз я подумала, что и он не должен быть несчастным. Это был мой долг. И единственный способ сделать это — сохранить мой секрет.
— Не забудь о мосте, — сказал Дэвид.
— Поехали.
Мост Ламмингс, как я полагала, получил свое название по имени того, кто построил его сотни лет назад. Поэтому и не удивительно, что он нуждался в ремонте.