Санчес нашел в магнитоле кассету стандартного формата. Брюс надел перчатки и вынул ее: духовой оркестр Джеймса Ингрема. То, что его интересовало, лежало в нише под магнитолой. Единственная мини-кассета знакомой фирмы.
— Блестяще, — сказал он, глядя на Левин.
— Я попыталась думать, как он, — ответила она. Санчес заметил, что рано или поздно он нашел бы кассету, так что им вовсе не стоило приезжать. Брюс дружески похлопал его по спине, сказав, что ему нравится возвращаться на место преступления, и, прежде чем сунуть кассету в карман, положил ее в пластиковый пакет. Он попрощался с техниками, потом сделал Левин знак, чтобы она шла за ним. Когда стало совершенно очевидно, что их уже не услышат, он спросил:
— А разве можно думать как убийца женщин, если ты сама женщина?
— Я полицейский, не забывай.
— Я не хотел тебя обидеть, Мартина. Мгновение они смотрели друг на друга, потом Брюс направился к лифту. Войдя в кабину, он придержал двери, дожидаясь Левин. Лицо у нее стало еще более замкнутым, чем обычно. Брюс пошел к стойке регистратора, попросил ключ от тридцать седьмого номера. Не обменявшись ни словом, они снова поднялись на лифте. Майор открыл дверь и пропустил Левин вперед. Прежде чем уйти, эксперты открыли шторы, и яркое солнце бросало золотые отблески на бежевую комнату, которая при других обстоятельствах показалась бы весьма уютной. Левин выжидающе повернулась к нему. Он закрыл дверь, бросил взгляд на полосы скотча, обозначавшие место, где находилось тело, и пошел в ванную.
Брюс оперся руками на раковину из искусственного мрамора, наблюдая в зеркало за входящей Левин. На мгновение она задержалась в проеме двери. Он подумал, что за ее лицом могут скрываться любые чувства. Отстранившись, он сказал:
— Сделай, как я, и посмотри на себя в зеркало. Она послушалась. Он встал сзади нее. Он был выше ее на целую голову, поэтому он немного нагнулся и положил руки ей на плечи.
— Я представляю себе, что он стоит, как ты, — тихо сказал он ей на ухо. — Он уже сбросил одежду и мысленно готовится к тому, что должно случиться.
Она не ответила, но не отвела глаза. Он продолжал:
— Безусловно, он занимается боевыми искусствами. — Он положил руку ей на живот, она не отодвинулась; он немного сдвинул руку вверх, почувствовал, как чуть затвердели мышцы: — Он владеет своим телом. Кроме того, он владеет своим дыханием. Он ищет в себе необходимую энергию. Может быть, он даже любуется собой, гордится своим телом, этой машиной для убийств.
Он поднял руку и коснулся указательным пальцем нижней губы Левин, слегка распухшей после дружеского приветствия Фреда Геджа. Выждав немного, чтобы ее взгляд чуть смягчился, он заговорил снова:
— Может быть, он разговаривает сам с собой. Он твердит свою молитву. Или повторяет то, что потребует от женщины, которую собирается убить.
Мартина Левин приоткрыла рот. Он ощутил ее дыхание, легкое, несмотря на напряжение. Он продолжал:
— Он думает, что в один прекрасный день все содержимое его черепной коробки будет перемещено в искусственное тело. — Он убрал руку с ее губ, перенес ее на висок, чтобы указательный палец касался того места, где под кожей сосредоточено густое сплетение нервов: — Он радуется, думая об этом моменте. И вот он выходит из ванной.
Брюс отступил, взял Левин за руку и повел в комнату. В центре комнаты он отпустил ее, повернул к себе спиной. А потом резко схватил за плечи и повысил голос:
— Он ударяет эту женщину, насилует ее, убивает.
Она стремительно повернулась, схватила его за правое запястье. Он сказал:
— Саньяк уверял меня, будто ты настаивала, чтобы он выбрал именно тебя.
— Это правда.
— Зачем?
— Потому что я хочу поступить в уголовную полицию.
Она ослабила хватку. Он указал пальцем на ее грудь, туда, где из-под полузастегнутой куртки торчал разорванный край черной блузки.
— Ты хороший полицейский, Мартина. И ты умеешь драться. Тебе не надо было заискивать перед этим типом.
— Я просто сказала ему, что создана для этой работы.
— Создана для работы: что это должно означать?
— Что у меня есть требуемые качества.
— Ты же не думаешь, что я устроил весь этот спектакль, чтобы услышать именно это? — Она вздохнула и молча посмотрела ему в глаза: — Надо иногда выбираться из скорлупы, Левин. Это и тебе, и мне будет на пользу.
— Ты наверняка уже знаешь, что со мной случилось пять лет назад. Любой другой психолог меня бы отверг, а Саньяк не такой, как все.
— Это так. Он игрок. И притом нечестный.
— Я решила, что он— мой входной билет, а остальное меня не интересовало.
— Жалко.
— Что ты собираешься предпринять?
— В отношении чего?
— В отношении меня.
— Ты— член группы Брюса, Левин. До новых распоряжений. Но хватит держать меня за болвана.