Брюс позвонил Санчесу, который со своими ребятами хозяйничал у Делькура, и попросил найти счет или выписку с кредитки, соответствовавшие покупке хлыста. Потом он возобновил собственное расследование и занялся содержимым шкафов. Там лежало очень простое белье из хлопка, пахнущее лавандовым кондиционером, спортивная одежда, хорошие кроссовки, плейер на ремне. Левин бегала под музыку. Главным образом под английскую танцевальную музыку. Брюс проверил кассеты. Никаких подозрительных записей. Каждая кассета лежала в собственной коробочке.
Он вернулся в гостиную и изучил небольшое собрание компакт-дисков, сложенных возле стереопроигрывателя. Вивальди, Моцарт, Жак Брель, Миоссек. И еще два, выпадавших из подборки: «Калейдоскоп» группы «Jam&Spoon» и «Полное спокойствие» группы «Morcheeba». Два диска, которые он сам без конца крутил в последнее время. Брюс заметил, что с них не сняты наклейки с ценой. Совсем новые. Он задумался, глядя на девушку-блондинку с обложки «Калейдоскопа». В ее бесстрастном лице было что-то общее с Левин. Он вспомнил, что перед нападением Фреда Геджа она оставалась одна на улице Оберкампф, а оба его диска лежали там на столике, под рукой.
Он открыл «Калейдоскоп», вставил диск в проигрыватель и выбрал свою любимую песню — «Свет, ведущий меня». Нарастающее звучание басов. Мощный ритм. Брюс закрыл глаза.
Он открыл глаза и уставился на белую стену перед собой. Он представил себе Мартину Левин в мраке самой темной ночи, оглушенную звучанием тишины в камере, выкрашенной в розовые тона, зовущую на помощь. Он машинально поднес руку к кобуре. При нем был только «манурин». Единственное оружие, с которым ему предстояло спуститься по ступеням ада. И еще его мозг. Мозг, который работал в новом, непривычном для него режиме с той самой минуты, когда он увидел растерзанный салон «пежо-305». Может быть, откуда-то его звал Левин? Или женщины, которую он, сам того не зная, всегда ждал. Мертвой или живой женщины, пленницы собственного «я» или настоящей мученицы? Ему показалось, что лицо Тессы расплывается и его место постепенно занимает лицо Мартины. Если прислушаться к внутреннему голосу, он говорил ему, что Левин еще жива, что ее глаза горят от стыда, боли или надежды, что из ее полных губ вылетают слова: «Спаси меня, спаси меня, спаси меня!» И этот воображаемый Левин, помимо его воли врезавшийся в память, нес в себе одновременно боль и счастье.
23
«Акклиматизация — процесс приспособления животных и растений к новым условиям среды обитания. Аккомпанемент— музыкальное сопровождение…»
Сидя по-турецки, положив толковый словарь на колени, она читала, делая секундные паузы между статьями, и по едва заметным изменениям ее тона можно было отличить слова от их определений. Он слушал с наслаждением, его восхищало все, вплоть до звука, с которым ее указательный и большой пальцы скользили по тонкой бумаге в тот момент, когда она переворачивала страницу и прижимала ее к предыдущей. При этом ее большой палец описывал кривую линию и одним движением, одновременно быстрым и ласкающим, передвигался к трем заглавным буквам на правой странице. Она закончила страницы 23 и 24, помеченные, как АКУ, и перешла уже ко второй колонке АЛА. Последняя страница начиналась с ЯСН. Этот магический пароль открывал перед ними бесконечные просторы нового существования.
Вокс рассчитал, что при средней скорости чтения— одна страница за четыре минуты— ей потребуется примерно восемь дней, чтобы прочесть весь словарь, при условии, что она будет заниматься этим по шестнадцать часов ежедневно. Он был уверен, что она справится: сильный характер. А сироп, содержащий опий, ей поможет. Она будет читать в приятном расположении духа. Оставшееся время она сможет спать. Он станет будить ее перед каждым сеансом.
Он купил ей свитер и шерстяные носки, чтобы она не чувствовала холода и не охрипла. Слова, словно жемчужины, выкатывались из ее полуоткрытых нежных губ. Ему нравилось, что ее лицо оставалось бесстрастным. Благодаря этому не искажалась суть. Она сразу же согласилась читать, выслушала его указания, выпила полпузырька сиропа, открыла словарь и без малейших колебаний приступила к чтению. Он знал, что в его отсутствие она будет послушно читать до полного изнеможения. Она уяснила, что это необходимо и что тут он не уступит. Она, конечно, заметила, что он проверяет пленки. Мартина Левин была самой умной из всех женщин, которых он когда-либо встречал.
Он по-прежнему закрывал лицо чулком, а на шею прикрепил прибор для изменения голоса. Забавно вспоминать, как она смотрела на него, когда он подходил, на его мускулистое тело, безупречное в своей скульптурной наготе. Он предоставил ей любоваться этой красотой, достигнутой ценой многолетних усилий. Он не сожалел о том, что нашел в своем архиве ту запись, где она вопила: «жирный боров, импотент». Какое великолепное столкновение эпох! Сегодня эта женщина понимает, что не стоит доверяться наружности. Так начинается ее инициация. Рано или поздно она поймет, что он предлагает ей возродиться вместе с ним и открывает ей путь. Пока что она еще не до конца приняла его, еще не узнала. Не важно, для этого у них будет целая вечность.