Изонго взглянул на Абади, ища поддержки, и советник важно кивнул три раза. Старейшины тоже закивали головами. Глядя на них, Около сказал себе, что его слова лишь разобьются о них, как яйцо разбивается о камень. Поэтому он опять повернулся спиной и пошел.
Войдя в свой дом, он увидел Старейшину Тебеовеи со старой газетой в руках.
— Садись, Около. Меня никто не прислал, — ответил он на вопрошающий взгляд Около. — Я не ходил к дому Изонго.
Около сел на кровать, так как единственный его стул занимал посетитель. Тебеовеи заговорил, уставясь в ладонь, будто читал на ней незримые письмена:
— Тебе не под силу то, что ты делаешь. Я мало ходил в школу, зато я убил в этом мире лет намного больше, чем ты. Так, как делаешь ты, ничего добиться нельзя. От того, что я вижу вокруг, сердце мое болит не менее, чем твое.
Но ни я один, ни мы с тобой вместе не можем изменить их сердца. Во всех вселился дурной дух, и, если ты не впускаешь его в сердце, люди твердят, что дурной дух вселился в тебя. Поэтому я всегда сижу и молчу. Когда мне что-нибудь скажут, я соглашаюсь. Что бы они ни делали, я соглашаюсь, поскольку они не тащат ямс у меня изо рта. Послушай мое поучительное слово: переменись и поступай, как все.
Он поднял свой взгляд с ладони и посмотрел на Около.
Около поднял свой взгляд с пола и посмотрел на Тебеовеи.
— Как я могу изменить мое сердце? — сказал он. — Стул, на котором ты сидишь, сделан из дерева абура, дешевого, мягкого дерева. Верно?
— Да.
— Так что ты подумаешь о человеке, который скажет, что этот стул сделан из дерева ироко?
— Может быть, он не знает?
— Я говорю о том, кто знает, что такое абура и что такое ироко.
— Тогда этот человек не хочет говорить правду.
— Я знаю, что это абура, и когда другой человек, который знает, что это абура, говорит другим, что это ироко, по-твоему, я должен тоже считать, что это ироко?
— В этом мире все обстоит иначе, — сказал Тебеовеи, снова уставясь в ладонь. — Я вижу сердцем, что твои слова — чистая правда. Но ты сам видишь своим сердцем, что мы бессильны что-либо сделать. Дурной дух всемогущ. Потому всемогущи те, в кого он вселился, поэтому люди верят всему, что им говорят. Все изменилось в мире. Мир не желает правды. И когда мой сосед опускает руки, я опускаю руки вслед за ним. Когда же он поднимает их к оку небесному, я тоже поднимаю их к оку небесному. Поэтому слушай меня: измени свое сердце, живи, как все, и в сердце твоем будет мир, как в наших сердцах.
Около шагал по комнате взад-вперед, так зверь шагает по клетке.
— Я никогда не смогу впустить в свои уши твои слова и изменить свое сердце, — сказал он. — Ты думаешь, сердце можно сменить, как набедренную повязку?
— Прими мои поучительные слова, Около. Вождь Изонго и все другие не могут изменить свои сердца только потому, что ты этого хочешь, — говорил Тебеовеи, следя за Около глазами. — Они не могут сменить сердца, как набедренные повязки.
Около сел на кровать.
— Если ты черным закрасишь белое, будет ли это значить, что белого не существует? Просто белое скрыто черным, и, если стереть черное, белое снова увидят все. Это-то я и хочу сделать, стереть черную краску. Сердца наших отцов всегда видели правду. Они говорили правду. Наши сердца были тоже чисты и говорили правду, пока не настало новое время. И все же мы можем каждое утро выметать из наших домов мусор…
— Но груда мусора так огромна, что ты с ней не справишься. Она может засыпать тебя с головой.
— Но мы должны приступить к уборке, даже если сможем выносить этот мусор только корзинами. Вождь Изонго не разрешает мне даже этого.
— Ты прав, Около, но ты же должен понять, что настало новое время. Сердце каждого полно деньгами, автомобилями, бетонными домами. Всюду летят деньги. Если они падают к моим ногам, я наклоняюсь и поднимаю. Если же я отброшу их ногой, меня назовут глупцом и самого отбросят ногой.
— Но я не могу кланяться ради денег. Пусть мои руки связаны. Пусть у меня не будет ни денег, ни друзей, ни одежды, ни дома. Я так хочу.
— Но как же ты думаешь обойтись без всего этого в нашей деревне?
— Разве это еще не вошло в твои уши?
— Что?
— Вождь Изонго повелевает мне покинуть нашу деревню.
— Куда ж ты пойдешь?
— В Сологу. Сердце сказало мне, что там я встречу людей, чье сердце подобно моему.
— Ты так думаешь? — Тебеовеи понимающе усмехнулся. — Я работал там много-много лет. Кажется, я убил в Сологе лет двадцать. Там еще хуже. Подобный тебе не найдет там работы и станет нищим. В Сологе собаки едят собак.