Выбрать главу

— Ты слушаешь? — спросила в трубку Элинборг. — Эрленд? Алло?

Эрленд вернулся в действительность.

— Держи меня в курсе, — сказал он и отключил телефон.

Метрдотель оказался сорокалетним мужчиной, тощим как спичка. Он был одет в черный костюм и черные, натертые до блеска, лаковые туфли. В данный момент он изучал список продуктовых заказов на вечер в маленьком закутке около ресторана. После того как полицейский инспектор представился и спросил, можно ли его ненадолго отвлечь, метрдотель оторвался от потрепанных журналов учета, и Эрленд увидел тонкую полоску черных усиков, темную щетину, которую наверняка приходится сбривать дважды в день, карие глаза и смуглое лицо.

— Я не был толком знаком с Гулли, — сказал мужчина, представившийся Розантом. — То, что с ним случилось, ужасно. Вы уже что-нибудь выяснили?

— Ничего, — ответил Эрленд коротко. У него из головы не выходила биотехник Вальгерд. Да еще эта история с отцом, избившим сына. Он подумал о своей дочери Еве Линд, которая сказала ему, что больше не выдержит. Эрленд понимал, что это означало, хотя в глубине души надеялся, что ошибается. — Много дел во время праздников, не правда ли? — спросил он.

— Мы стремимся извлечь в этот период максимальную прибыль. Пытаемся продать трижды одно место в ресторане, что удается с большим трудом, поскольку некоторые полагают, что раз уж они заплатили за стол, то могут и с собой уносить. Убийство в подвале нам вовсе не на руку.

— Да уж, — равнодушно отозвался Эрленд. — Вы, видно, работаете тут недавно, раз толком не знакомы с Гудлаугом?

— Да, всего два года. Я не имел с ним никаких дел.

— Кто, по-вашему, знал его лучше всех в отеле? Или вообще в жизни?

— Боюсь, что понятия не имею, — ответил метрдотель и провел указательным пальцем по черной полоске над верхней губой. — Я ничего не знаю об этом человеке. Может быть, уборщицы что-то слышали. Когда станут известны результаты анализа слюны?

— Станет известно что?

— Ну, кто был с ним. Это ведь тест на ДНК?

— Да, — сказал Эрленд.

— Вам придется посылать анализы за границу?

Эрленд кивнул.

— Вы не знаете, к нему в подвал приходили гости? Люди, не имеющие отношения к отелю?

— Здесь столько разного народа ходит. В отелях всегда так. Как в муравейнике, входят и выходят, поднимаются и спускаются, никогда никакого покоя. В колледже нам говорили, что отель — это не здание и не комнаты, и даже не обслуживание. Это люди. Отель — это только люди. Ничего другого. Мы обязаны их хорошо принять, чтобы они чувствовали себя как дома. Вот что такое отель.

— Постараюсь это запомнить, — сказал Эрленд и поблагодарил его за беседу.

Он справился, не появился ли Генри Уопшот, но тот еще не вернулся. Зато старший администратор пришел наконец на работу и поздоровался с Эрлендом. Еще один автобус, наполненный туристами, подъехал к отелю, и люди столпились в дверях. Администратор смущенно улыбнулся Эрленду и пожал плечами, как бы оправдываясь: мол, не его вина, что им не удается поговорить, лучше выбрать другое время.

7

Гудлауг Эгильссон работал в гостинице с 1982 года. Ему было тогда двадцать восемь лет. Он успел сменить несколько работ, в последний раз подвизался ночным сторожем в Министерстве иностранных дел. Когда было решено нанять швейцара в постоянный штат отеля, его приняли на это место. То было время расцвета туризма. Расширение отеля подходило к концу. Набирали персонал. Предыдущий директор не помнил точно, почему взяли именно Гудлауга. По его воспоминаниям, выбор кандидатов был невелик.

Гудлауг понравился директору. Он производил впечатление предупредительного и вежливого человека, прекрасного исполнителя и сразу же показал себя хорошим служащим. Был холост, ни жены, ни детей, что немного беспокоило директора, поскольку люди семейные обычно более надежны. С другой стороны, Гудлауг был не очень разговорчив и о своем прошлом не рассказывал.

Вскоре недавно нанятый швейцар пришел к директору и спросил, нет ли в отеле какого-нибудь помещения, которое он мог бы использовать, пока не найдет нового пристанища. Ему велели как можно быстрее съехать со съемной квартиры, и он вот-вот окажется на улице. Гудлауг выглядел удрученным. Напомнил директору о каморке в конце подвала, где он мог бы перекантоваться, пока не подыщет себе что-нибудь. Они пошли посмотреть помещение. Оно было забито всяким хламом, но Гудлауг сказал, что знает, куда все это пристроить на хранение, и что большую часть можно вообще выбросить.

Так вот и получилось, что Гудлауг — швейцар, а потом еще и Дед Мороз — вселился в кладовое помещение и прожил там до самой смерти. Директор отеля думал, что он проведет там максимум пару недель. Гудлауг и сам так говорил. Комната мало подходила для длительного проживания. Но он все никак не мог найти себе подходящее жилье, и в скором времени постоянное присутствие Гудлауга в отеле стало само собой разумеющимся фактом, тогда как его должность швейцара совместилась с обязанностями охранника. Со временем оказалось, что очень кстати иметь его под рукой и днем и ночью, когда возникают какие-нибудь неисправности, требующие умелых рук.