В глазах Франчески появилось озабоченное выражение. Бесспорно, Эстел нельзя было назвать блестящей женщиной. В некоторых вопросах она была просто некомпетентна. Но никто не мог отрицать ее высокого профессионализма и прирожденного чувства слова. Враждебность Эстел по отношению к Франческе толкала ее к тому, чтобы обмакнуть перо в яд. Появление в печати рожденного под этим пером творения могло повредить Гаррисону, не говоря уж о благотворительности. Франческа закусила губу, старалась разгадать намерения Эстел, но тут же отказалась от этой мысли. В конце концов, у нее был Нельсон, готовый в любой момент вмешаться, если это будет необходимо.
Франческа давно уже научилась иронически относиться к жизни, и сейчас она подумала: «Бедная, жалкая Эстел, снова пытающаяся перешагнуть через границы своих возможностей! Как мало она знает об истинных движущих силах в этом мире, одной из наиболее могущественной среди которых является Нельсон. Он может уничтожить Эстел одним телефонным звонком». Но Франческа была слишком великодушна, чтобы опускаться до мести. У нее не было ни малейшего желания лишать кого бы то ни было средств к существованию, особенно такое жалкое существо, как Эстел. Поэтому она решила с максимальной осторожностью отвечать на вопросы Нельсона об интервью. Если его что-то насторожит, то из любви к ней и желания защитить ее он будет действовать с быстротой молнии. Возможно, с ее стороны это неблагоразумно и излишне мягкосердечно, принимая во внимание недостойный поступок Эстел, но все же Франческа решила сохранить кое-что из встречи с журналисткой в секрете от Нельсона. Она хотела проанализировать ситуацию сама, прежде чем предпринимать какие-либо конкретные шаги. И уж если ей действительно потребуется помощь Нельсона, то она будет заключаться в том, чтобы закрыть тему интервью раз и навсегда.
Франческа перевела взгляд на лежавшую перед ней косметику. Она взяла тени серебристого цвета, равномерно нанесла их на веки и покрыла ресницы несколькими слоями коричневой туши. Губы она покрасила помадой Мягкого персикового оттенка. Откинувшись на стуле, она критическим взглядом оценила свое изображение в зеркале и решила, что Вэл была права — у нее действительно утомленный вид. Легкими движениями она нанесла румяна на свои высокие скулы и несколько раз провела по волосам оправленной в серебро щеткой. Свой туалет Франческа завершила духами «Джой». Она поднималась со стула, когда зазвонил телефон. Вэл сообщила о прибытии машины.
— Спасибо, Вэл. Скажите Дейсону, что я скоро спущусь. Я еще не совсем готова.
Платье для вечера Франческа выбрала еще днем, поэтому процесс переодевания занял всего несколько секунд. Она надела две длинные нитки жемчуга, которые неизменно носила на все приемы, и другие драгоценности, вынутые из сейфа еще с утра. Все было скромно и со вкусом: простые жемчужины на гвоздиках в ушах, скромный жемчужный браслет с застежкой из кораллов, колечко из жемчуга с кораллами рядом с обручальным кольцом из платины. Вечерняя сумочка из шелка персикового цвета, того же оттенка, что и туфли-лодочки, лежала на туалетном столике. Франческа положила в нее ключи, кое-что из косметики и направилась к двери.
Внезапно она повернулась и пошла в другой конец гардеробной. Здесь комната расширялась и образовывала сравнительно большой альков. В трех стенах алькова были высокие встроенные шкафы с пола до потолка с зеркальными дверцами. Мерцание этих зеркал усиливалось отражением вмонтированных в потолок небольших зеркальных вставок.
Франческа остановилась в центре алькова и внимательно вгляделась в свое отражение в полный рост. Что-то ей не нравилось. Она сдвинула брови и покачала головой. Однако это «что-то» не поддавалось определению. Скорее всего, это было платье, надетое Франческой в первый раз. Как и все ее платья, оно было простого и элегантного покроя — струящаяся колонна панбархата персикового цвета в форме римской туники, спадающая к ее ногам красивыми волнами. Длинные широкие рукава смягчали строгий силуэт платья, вырез каре подчеркивал ее красивую шею, а высокий разрез, открывавший правую ногу, не только обеспечивал свободу движений, но придавал платью особо изысканный вид. У Франчески не было сомнений, что платье идеально подходило для ужина в узком кругу у Нельсона. И все-таки что-то беспокоило ее, что-то не нравилось. Франческа даже подумала, не стоит ли ей переодеться, хотя она уже опаздывала.