Франческа засмеялась.
— Если шеф-повар удовлетворен, я тем более буду в восторге.
Виктор подмигнул и вышел.
У Франчески было такое дивное настроение, что она беспричинно радостно улыбнулась себе. Встав с места, она прошла к зеркалу и окинула себя быстрым взглядом. От тепла в комнате и от выпитого шампанского ее высокие скулы окрасились легким румянцем, глаза блестели необычно ярко. От шампанского или от Виктора? Конечно, от Виктора. Она поспешила обратно к столу и быстро уселась на стул, не желая, чтобы ее снова «застукали» прихорашивающейся. Франческу переполняла радость, когда она вспоминала комплименты Виктора и думала о том, какой замечательный вечер у них получился. Пока все было прекрасно. Ей даже хотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, не сон ли это. Вначале она немного опасалась, что Виктор будет вести себя натянуто и держать дистанцию, и сама она от нервозности не сумеет найти правильный тон. Но он был совершенно естественным и, что еще важнее, принимал ее такой, какая она есть. От этого Франческа чувствовала удивительную легкость.
— Первое блюдо подано, — провозгласил Виктор и торжественно вступил в комнату с двумя тарелками на подносе, между которыми стояли масленка, корзинка для хлеба и бутылка охлажденного сухого вина.
За время отсутствия Виктор успел надеть свой серо-голубой шелковый галстук и бледно-серый кашемировый пиджак спортивного покроя. Пока он шел к столу, Франческа в очередной раз отметила его элегантность, безупречный вкус в одежде, которая стоила огромных денег, и распространяемую им ауру успеха и обаяния. Совсем недавно он выглядел таким домашним в рубашке с закатанными рукавами… А сейчас снова стал знаменитой кинозвездой, и это превращение неожиданно расстроило Франческу. Она остро почувствовала свою неискушенность в жизни, подумала о своей ничем не выдающейся внешности, сшитой собственными руками юбке… Но, по крайней мере, новый свитер не подкачал. И вообще она была воспитана в духе того, что одежда не делает человека. Не только мужчину, но и женщину. Однако осознание непреложности этой истины не спасло Франческу от сожаления по поводу того, что на ней не надето роскошное вечернее платье — такое, как есть у Катарин.
Она посмотрела на Виктора и весело сказала:
— В жизни не видела, чтобы кто-нибудь так ловко управлялся с подносом.
— И неудивительно, но это не дар Божий, а приобретено практикой. Я ведь был официантом. Не смотрите на меня с таким сомнением — это правда. — Виктор усмехнулся — его явно позабавил произведенный его словами эффект. Составив все принесенное на стол, он пояснил: — Когда я только приехал в Голливуд, мне пришлось искать постоянную работу, чтобы содержать жену и детей, дополнительно к моей нестабильной работе на студии. Так я стал официантом. Чертовски хорошим официантом, не побоюсь этого громкого слова.
— О! — только и смогла сказать Франческа. А про себя подумала: «Я так многого не знаю о нем… Фактически не знаю ничего о его жизни».
— Надеюсь, вам нравится проскутто, — небрежно заметил Виктор, садясь напротив Франчески и разливая вино. Он взял кусочек хлеба и разломил его пополам.
— Вы знаете, я никогда это не пробовала.
— Проскутто — подкопченная итальянская ветчина, порезанная тонкими-тонкими ломтиками. Обычно ее подают с дыней, но я часто использую вместо дыни какой-нибудь другой фрукт.
— Понятно. Господи, где же вам удалось раздобыть свежий инжир в такое время года? — Франческа посмотрела на нежные зеленые плоды, которые Виктор разделил пополам, чтобы продемонстрировать сочную розовую сердцевину.
— В магазине «Харт». Где же еще? Я обожаю их гастрономический отдел. Готов бродить там часами, приглядываясь и принюхиваясь.
— Да, я знаю. Это и мой любимый магазин.
— Buono appetito.
— Bon appetit.
Франческа попробовала ветчину, похвалила ее Виктору и, прожевав, начала рассказывать, что владелица магазина «Харт» — друг их семьи и самая замечательная женщина из всех, кого ей когда-либо доводилось встречать. Франческа вспомнила все, что она слышала о легендарной Эмме Харт, которой она безмерно восхищалась.
Виктора захватил ее рассказ, и он слушал со все возрастающим интересом, оценив правоту Ника, который говорил ему, что Франческа обладает уникальным даром рассказчика.