Он лежал на Франческе, прижавшись лицом к ее шее, и его тело сотрясала дрожь. Она легко поглаживала его плечи успокаивающими движениями, как до этого успокаивал ее он. В самый последний момент Виктор дернулся и сжал Франческу с такой силой, что она едва сдержала крик боли. Он испытал удивительной яркости оргазм, снова и снова называя Франческу бэби и умоляя ее взять всего его.
Она поцеловала его макушку, улыбаясь про себя. Сейчас она любила этого человека больше, чем когда-либо. Она взяла всего его, равно как и отдала себя полностью, и сейчас он принадлежал ей. Не имело никакого значения, что до нее у него было несчетное количество женщин, потому что инстинкт подсказывал ей, что сейчас произошло нечто из ряда вон выходящее. Не только для нее — для Виктора тоже. Она знала также, что их любовь не была для него каким-то ничего не значащим эпизодом, понимала в глубине души, что он любил ее. Она незаметно повернулась, освобождаясь от веса Виктора, но стараясь не беспокоить его при этом, и улыбнулась снова. Все тело болело; чувство было такое, как будто ее изрядно поколотили, и все же это было дивное ощущение. Эйфория переполняла все ее существо. Франческе показалось даже, что сейчас она взорвется от счастья. Она сжала руками Виктора, с нежностью прижав его к себе.
Виктор лежал совершенно обессиленный. Ему казалось, что он не в состоянии пошевелиться. Он отдал себя Франческе с такой полнотой чувств и энергии, каких не вкладывал в свои отношения с женщинами уже долгие годы. Здесь была не только затрата физических сил, но и вся страсть его души. Но несмотря на изнеможение, он испытывал внутреннее ликование, которое сочеталось с удивительным, полнейшим умиротворением. Ему было так хорошо и спокойно, как не было уже давным-давно. Он уже забыл, что это значит — чувствовать себя полностью выложившимся — и эмоционально, и физически. Наверное, он сам виноват в этом. Он всегда искал утешения не у тех. И в конце концов сам оставался с пустыми руками. Так много женщин, так много лиц — знаменитых и неизвестных… И от всех в памяти остались только неясные очертания. Виктор вздохнул. Их было чересчур много, чтобы запомнить. А сосчитать… это, пожалуй, попахивало дурным тоном. Но она была другой.
Виктор приподнялся на локте и посмотрел на Франческу. Огонь в камине уже почти догорел, и свет в комнате был довольно приглушенным, но он ясно видел ее черты. Виктор погрузился в размышления. Что в ней было такого, что так сильно отличало ее от остальных, так сильно притягивало его к ней? Он понял: это была какая-то едва уловимая черта. Но его определению она не поддавалась.
Франческа смотрела на него широко распахнутыми изучающими глазами. Подняв руку, она с невыразимой нежностью прикоснулась к его шее.
— О, Вик, о, Вик, дорогой мой, — начала она и, вздохнув, замолчала. Губы ее дрожали. Он прочел на ее лице обожание и преданность. Это лицо было изнутри освещено любовью. Внезапно его сердце сбилось с ритма, пропустив удар. В памяти зазвенела какая-то струна… То, как она смотрела на него… как называла сокращенным именем… ее интонации… Все это уже было однажды. Deja vu… Он видел этот взгляд, слышал свое имя, произнесенное именно этим тоном. Раньше. Много-много лет назад. Именно в этот момент то мимолетное воспоминание, которое не давало ему покоя со времени их первой встречи, оформилось и стало для Виктора абсолютно четким. Он едва не закричал от удивления.
Франческа напоминала ему Элли. Она не была похожа на его первую жену — в их внешности не было ничего общего. Общее крылось в их внутренней сути. Франческе были свойственны честность, искренность и доброта, которые отражались на ее лице. Эти же прекрасные внутренние черты делали одухотворенным и лицо Элли. Их роднила одухотворенность! Виктор почувствовал, что не может произнести ни слова. Наклонившись вперед, он поцеловал Франческу в бровь и сомкнул вокруг нее руки. Все стало совершенно ясным для него.
Они лежали довольно долго в объятиях друг друга. Лежали молча, погруженные в свои мысли, наблюдая, как отблески пламени плясали на стенах и на потолке. В какой-то момент Франческа слегка вздрогнула, и Виктор укрыл их одеялом и прижался еще теснее. Наконец, оправившись от удивления, он произнес:
— Интересно, ты так неожиданно начала называть меня Вик…
— Господи, прости, пожалуйста!
Виктор отметил впервые прозвучавшее в ее устах «ты». Это было так естественно…