— Уверяю тебя, Ник, что меня можно было одним дуновением свалить с ног, когда Пирс объявил, что для съемки общего плана довольно одной попытки. Должен признать также, что он был сегодня удивительно легок в общении, когда мы снимали крупные планы.
— Ему ничего другого и не оставалось, — отозвался Ник. — Сегодня вы все были выше всяческих похвал, Вик. Хотя эта картина доставила тебе немало головной боли, она, черт побери, теперь целиком у тебя в кармане.
— М-да, будем надеяться.
Виктор продел галстук под ворот бледно-голубой рубашки и, глядя в зеркало, тщательно завязал его.
— По тому, как идут сегодня дела, можно ожидать, что прощальная вечеринка тоже удастся на славу. Хорошая рабочая атмосфера на съемках всегда задает нужный тон всему остальному.
Ник покосился на гору коробок у двери.
— Вижу, что ты не собираешься изменять своим экстравагантным привычкам. Это — подарки для актеров и для всей остальной команды, не так ли?
— Конечно, малыш, и они их заслужили.
— Что ты приготовил для Пирса. Пистолет или бутылочку мышьяка?
— Ни в коем случае. Я купил ему кинокамеру.
— Бог мой, не может быть, Вик! Я так понимаю, что этот подарок — с двойным дном? Хочешь прозрачно намекнуть, что ему следует вернуться обратно в операторы?
— Ладно, Ник, твоя взяла. Должен сознаться, что у меня действительно была такая задняя мысль. Камера может оказаться неплохим средством, чтобы немного подколоть его. Боже мой, на натурных съемках бывали моменты, когда я готов был буквально выть от злости на него. Он часами заставлял Оззи биться над каким-нибудь пейзажем. На мой взгляд, дерево должно быть деревом, небо — небом. — Виктор поморщился с отвращением. — Это вечная история с режиссерами, которые когда-то сами были операторами. Они убеждены, что каждый кадр должен быть произведением искусства вроде картины или чего-то еще в этом роде.
Виктор снял с вешалки и надел серый в тонкую полоску пиджак.
— На всякий случай я приобрел для Марка еще пару золотых запонок.
— А Катарин?
— Бриллиантовый браслет.
Ник присвистнул.
— Прелестный маленький подарочек! Надеюсь, что Франческа не станет ревновать.
Теперь настала очередь удивиться Виктору.
— С чего бы ей ревновать? Ческа — девушка не того сорта. В любом случае она понимает, что Катарин заслужила этот подарок. — Он отвернулся к зеркалу, чтобы поправить серый шелковый платок, выглядывавший из нагрудного кармана. — Помимо того, что Катарин — истинный профессионал и очень дисциплинированный работник, она заслуживает особой благодарности еще по одной причине. Я тебе раньше не говорил, но именно Катарин уговорила Марка и Терри участвовать в картине, когда у меня возникли трудности с их привлечением. Поэтому, мне кажется, что она заслуживает особого знака признательности с моей стороны.
— Черт побери! — пробормотал Ник. — Я имею в виду ее влияние на Терри и Марка.
Он был поражен, хотя после того, что ему наговорил раньше о Катарин Джейк, он мог бы особо не удивляться. Кажется, продюсер оказывается правым, утверждая, что Катарин умеет добиваться задуманного.
— Кроме того, я подарил Франческе жемчужное ожерелье, которое ты видел на ней во вторник вечером, — добавил Виктор. — Не сомневаюсь, что ты обратил на него внимание. Но знал бы ты, каких трудов мне стоило заставить ее принять подарок!
— Почему?
— Она заявила, что ее отец будет недоволен, если она примет от мужчины такой дорогой подарок даже ко дню рождения. А это и был мой подарок к ее двадцатилетию.
Ник улыбнулся краешком рта.
— Именно так она и должна была отреагировать. Эта девушка — вовсе не стяжательница, отнюдь. Ну и как же тебе удалось уломать ее, старина?
Виктор рассмеялся:
— Я пошел и приобрел подарки для ее отца и Кима в знак признательности за помощь в организации натурных съемок в их замке. Вручив им мои презенты одновременно с Франческой, я тем самым лишил ожерелье характера личного дара и превратил его во вполне законное подношение.
— Жемчуг ей идет. С ним во вторник она выглядела особенно очаровательной, — тихо проговорил Ник, а потом строгим тоном добавил: — Все это для девочки добром не кончится, Вик. Она относится к тебе серьезно, может быть, даже излишне серьезно.
Виктор угрюмо буркнул в ответ что-то нечленораздельное и резко повернулся к нему спиной. Он принялся перебирать бумаги на письменном столе, явно не расположенный продолжать разговор на эту тему. Столь лаконичный, даже невежливый ответ, с определенной долей равнодушия, смутил Ника, и он, непроизвольно нахмурившись, уставился в широкую спину своего друга. Не сумев сдержать себя, Ник спросил: