«НИНА СВОУП. АНТИКВАРНЫЕ ВЕЩИ. ТОРГОВЛЯ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ПО ПРИГЛАШЕНИЯМ». Надпись, сделанная золотой краской, привлекала внимание, и Нина бросила мимолетный взгляд на свой торговый зал. Он напоминал уютную гостиную, и каждая вещь имела свое особое место, подчеркивающее ее достоинства.
«Я бы не волновалась, если бы это на самом деле было свидание с незнакомым мужчиной, — подумала Нина, торопливо направляясь к лифтам. — Поэтому я должна постоянно напоминать себе, что иду на обычную, скучную, деловую встречу. Мне все известно и незачем волноваться».
В здании, где находился офис Нины, располагались демонстрационные залы, в которых можно было приобрести мебель, ткани, обои и ковры, и лифты явно не справлялись с наплывом посетителей. На семнадцатом этаже, отведенном под антикварные безделушки, Нина вошла в полупустой лифт, но на каждой остановке по пути вниз в него входили дамы в роскошных шубах и мужчины в не менее дорогих пальто. Очень скоро Нина оказалась прижатой к задней стенке кабины. К счастью, она не страдала клаустрофобией, была выше среднего роста и за девять лет работы в этом здании успела более или менее свыкнуться с дискомфортом, поэтому, стараясь не обращать внимания на стоявших рядом людей, принялась размышлять о Беннете Уортоне. По телефону голос его звучал довольно приятно, но Нина знала нескольких мужчин с благозвучными голосами, которые выглядели отпетыми бандитами. Беседу Уортон вел обстоятельно, как и подобает юристу — любая мелочь была всесторонне обсуждена и согласована, в том числе и вопрос о ресторане, где они должны были пообедать.
Лифт наконец остановился на первом этаже, и Нина повернула налево к выходу в сторону Пятьдесят восьмой улицы, на ходу натягивая перчатки и накидывая на голову черный итальянский кашемировый шарф.
Накануне, когда Беннет Уортон позвонил и пригласил ее пообедать, чтобы в неофициальной обстановке обсудить кое-какие вопросы, Нина предложила встретиться в своем любимом ресторанчике.
Беннет возразил, что в нем тесно, всегда много народу и шумно, и предложил встретиться в «Фелидии». Нина отказалась под предлогом того, что «Фелидия» славится своей великолепной итальянской кухней и деловые разговоры помешают им наслаждаться едой. В конце концов они решили пообедать в новом французском ресторане, который находился неподалеку от ее офиса.
Было пять минут пополудни. Нина поежилась от порывов ледяного ветра, налетающего с Ист-Ривер, но настроение у нее заметно улучшилось. Даже если этот обед выльется в заурядную деловую встречу, все равно было приятно, что он состоится в день Святого Валентина и любой, кто увидит ее в компании незнакомца, решит, что у нее настоящее свидание.
Хотя на самом деле это совсем не свидание и скоро, очень скоро ее тайна будет раскрыта, хотя Нине очень не хотелось, чтобы этот секрет ее семьи стал достоянием гласности и давал пищу сплетням и газетным публикациям. Она умела хранить тайны, как, собственно, и Патриция Росситер. Патриция была бы ею довольна. Ведь она все-таки родная внучка Патриции. Не правда ли?
После холодного, пронизывающего ветра в ресторане было особенно уютно и тепло. Миновав бар с немногочисленными посетителями и направляясь в обеденный зал, Нина попыталась догадаться, кто из присутствующих мужчин может оказаться Беннетом Уортоном.
«Этот слишком стар, его сосед похож на головореза, а тот слишком увлечен своей рюмкой», — подумала Нина и наконец заметила мужчину, в одиночестве сидящего на кожаном диванчике справа от бара.
Почувствовав на себе ее взгляд, незнакомец отвлекся от листа бумаги, лежащего перед ним, и посмотрел на Нину. Лицо его медленно осветилось улыбкой, и он поднялся навстречу Нине, которая в сопровождении появившегося метрдотеля направлялась к его столику.
«Иногда закон средних начинает действовать в пользу одиноких женщин, пусть даже на короткий промежуток времени», — подумала Нина, пожимая руку Беннету Уортону и чувствуя в душе радость от того, что он не обманул ее ожиданий. Беннет был выше ее ростом, темноволосым, и Нине очень понравились его глаза: умные, внимательные и яркие, напоминавшие серые сапфиры. Она поняла, что Беннет также изучает ее, но это доставило ей удовольствие, потому что она инстинктивно ощутила, что он одобряет то, что видит в данный момент перед собой. В его взгляде появилось восхищение, и Нина тепло улыбнулась в ответ, почувствовав себя легко и свободно еще до того, как были произнесены первые слова.
— Надеюсь, что не заставила вас долго ждать, — проговорила она, опустившись на банкетку и оказавшись лицом к лицу со своим собеседником. Беннет выбрал очень удачный столик: они могли спокойно беседовать, не опасаясь, что им помешают, и одновременно могли наблюдать, что происходило в зале.
— Лифты в нашем здании ползают, как черепахи, — с улыбкой сказала она.
— У нас они не лучше, — отозвался Бен и широко улыбнулся в ответ, хотя всегда старался придерживаться одного профессионального правила — вести себя с клиентами сдержанно.
Он уловил слабый аромат «Шанель № 5». Его всегда привлекали женщины, предпочитающие эти духи, но на этот раз Бен чувствовал, что не только благодаря волнующему его запаху Нине удалось пробить броню в его невозмутимости, присущей, как он полагал, каждому юристу.
— Я рад, что вы предоставили мне возможность немного оттаять до вашего появления. Сегодня очень холодно.
— Вчера, когда выбирали ресторан для нашей встречи, я хотела было предложить, чтобы вы пришли прямо ко мне в офис, прихватив с собой пиццу. В холодильнике у меня есть содовая, и мы бы неплохо пообедали, глядя на Третью авеню из окон моего кабинета на семнадцатом этаже, — сказала Нина, наблюдая, как официант наполняет их стаканы «Перье», и разворачивая меню.
— Я бы с удовольствием принял ваше приглашение, но боюсь, что пицца успела бы заледенеть до того, как я бы добрался до вашего офиса, — заметил Бен. — Но вы довольны нашим выбором?
— О да. Сколько я себя помню, на этом месте всегда был ресторан, обязательно французский и первоклассный, несмотря на то, что владельцы менялись каждые несколько лет. Сменялись названия, переделывался интерьер, но, к счастью, телефонный номер оставался неизменным, — сказала Нина, отпивая глоток «Перье».
Бен рассмеялся.
— Я знаю подобный ресторанчик на Беркли-стрит в Бостоне. Он столько раз переходил из рук в руки, что невозможно было запомнить лиц метрдотеля и шеф-повара. Последний раз, когда я был в Бостоне, моя бывшая жена сказала, что каждый новый владелец не менял ничего, кроме таблички со своим именем.
— Даже названия? — улыбнувшись, спросила Нина. Она не чувствовала в его присутствии скованности и с удовольствием поддерживала их легкую беседу.
Бен утвердительно кивнул в ответ.
— А вы сами из Бостона?
— Нет, вообще-то я из Филадельфии. Провел несколько лет в Калифорнии, переехал в Нью-Йорк, затем отправился в Гарвард на юридический факультет и в конце концов понял, что скучаю по Нью-Йорку.
— А я родилась и выросла на Манхэттене, — сказала Нина. — Мы жили в Сентрал-Парке еще до того, как этот район стал фешенебельным. А там, где сейчас стоит здание, в котором находится ваш офис, располагался отель под названием «Савой Плаза». Я помню, как мы с мамой ходили за покупками в «Бест и Компани» и «Де Пинна». Я любила бросать монетки в автомат, а затем поворачивать ручку, открывать маленькую дверцу и доставать оттуда всякие вкусные вещи.
— Первый автомат появился в Филадельфии, насколько я знаю, — сказал Бен, довольный, что их сближают сходные детские воспоминания. — А помните те замечательные крошечные пирожные?
— Посыпанные сахарной пудрой… конечно. И прошу меня извинить, если я напоминаю вам путеводитель по Нью-Йорку, но иногда мне хочется, чтобы вернулись те времена, когда Пятая и Мэдисон-авеню были улицами с двусторонним движением.
— Вы говорите так, словно не одобряете прогресс, — сочувственно произнес Бен.
— Что вы, я ничего не имею против прогресса — мне не очень нравятся перемены.